Геныч заготовил впрок целый литр «коктейля Молотова», разлил жидкость в две поллитровые бутылки из-под водки «Илья Муромец» местного ликёро-водочного завода, присобачил к ним тёрку-зажигалку – всё чин-чинарём. После такого «аперитива» похмелья не бывает – вкусивший самогонки по рецепту товарища Скрябина>13 бедняга необратимо превращается в «цыплёнка жареного». Увидел бы Генку за этим занятием «старик Хоттабыч» – глазам бы своим бесстыжим не поверил.
* * *
Фантастика фантастикой, а пересевший в ладью Харона прежде бздиловатый Геныч продолжал расправлять плечи и поднимать голову. Время «Ч» было не за горами, поэтому Геныч пускался во все тяжкие уже не только на бумаге. Он находился под колпаком «смотрящего далеко» вездесущего «старика Хоттабыча», а в подобном положении человеческий организм способен мобилизовать очень мощные скрытые резервы. Загнанный в угол человек перестаёт быть думающим только о морали подлецом, вырывается из страдательного залога и становится непредсказуемым – в том числе и для самого себя.
Геныч нуждался в толковых помощниках – их наличие предполагал ещё самый первый синопсис лувсепока. И вот теперь настал черед «вербовки». Никакого места случайностям и экспромтам – суровый кастинг Геныч провёл уже давно. Кандидатуры были хороши, только вот сами кандидаты на тривиальные в эру немилосердия ипостаси «смертоубивцев» пока не знали, что вскоре им поступит предложение поучаствовать в психоделическом триллере – весьма и весьма низкобюджетном.
Геныч отправился к краеведческому музею. Музей стоял на самом краю глубокого оврага. Прилегающая к очагу вовсе не поп-культуры территория была густо усеяна человеческими экскрементами и свежими лужицами мочи. Это были метки, оставляемые рыночными торговцами и торговками, не хотевшими платить бешеные деньги за право пользования базарным туалетом. Они не стеснялись друг друга и тем паче музейных работников. Кучки и лужицы просматривались и ниже по склону – вплоть до примерно шестидесятиметровой асфальтовой дорожки, которую неведо как и зачем предтечи Кочержука положили в заросшем матёрым бурьяном буераке.
Когда-то очень давно Геныч использовал эту дорожку для бега в гору с поясом отягощений на чреслах. Весящий одиннадцать килограммов «девайс» он смастерил на базе штатного пояса верхолаза-электрика. Нарезанные из водогазопроводной трубы «коротыши» залил выплавленным из найденного на свалке аккумулятора свинцом, обтянул их брезентом, пришил к прочной основе – и получил нечто вроде непреподъёмного патронташа. Однажды