Возможно, никогда не будет готова.
Обхватив руками меня за шею, она тянет меня к себе, пока наши губы не
оказываются в дюйме друг от друга, и мы пристально смотрим друг другу в глаза. Ее глаза
говорят мне то, что она не может сказать, и сейчас этого достаточно.
Я захватываю ее губы, и подминаю ее под себя. Наши поцелуи долгие и
неторопливые. Она – моя зависимость. Я никогда не смогу ею насытиться.
Медленно снимаю каждую деталь нашей одежды, затем проскальзываю между ее
бедер. Мои толчки медленные, я не тороплюсь, растягиваю удовольствие. Сейчас я первый
раз в своей жизни занимаюсь любовью.
– Я хочу, что бы ты познакомился с моими друзьями, – сообщает мне Лана, во
время обеда в одном из кафе в нашем районе.
Я почти давлюсь кусочком бургера, который находится у меня во рту. Успокойся.
Я предостерегаю себя. Я знал, что рано или поздно это должно было случиться.
Придерживайся плана.
– Да, я бы с удовольствием. Возможно, через несколько недель. А прямо сейчас, я
хочу, что бы ты вся принадлежала мне,– извернувшись, отвечаю я. Мне нужно провести с
ней больше времени, прежде чем смогу признаться во всех своих грехах. Мне нужно, что
бы она была настолько в меня влюблена, что смогла меня простить. Бля. Пот струйками
стекает вниз по моей спине. Я спокоен снаружи, но внутри чертовски нервничаю. Я
предвижу, что все, что мы имеем, будет стерто из-за моего признания. Рассказать ей обо
всем – вот что должно быть моим приоритетом, и сделать это нужно, прежде чем она
узнает обо всем сама.
– Я все время провожу с тобой, – она улыбается.
– Я знаю, но я жадный. Я пока не готов делить тебя с кем-либо еще, – подмигиваю
я.
Мы продолжаем, есть в уютной тишине, и, наконец-то, мое сердце снова бьется с
нормальной скоростью.
– Вот блин, – она трясет рукой, а затем сосет свой палец.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Я порезалась. Думаю, в моей сумочке есть лейкопластырь, – Лана кладет на стол
маленькую черную кожаную сумочку и роется в ней. Она выкладывает на стол по одной
вещи за раз. Гигиеническую губную помаду, жевательную резинку, бумажник и
сложенный лист бумаги. – Я знаю, что он где-то здесь, – бормочет она.
Мои глаза перемещаются к сложенному листку бумаги, который она вытащила.
Он выглядит старым; словно его раскрывали и складывали сотни раз. У меня разыгралось
любопытство.
– Вот он, – говорит она с торжествующей улыбкой, поднимая вверх
лейкопластырь. Я наблюдаю за тем, как она тщательно обматывает его вокруг пальца.