. Когда мы улыбаемся малышу, он улыбается в ответ. Это значит, что перцептивный образ улыбки жестко связан с моторными импульсами, вызывающими улыбку. И не только саму улыбку, но и соответствующую эмоцию. И эта эмоция естественным образом переносится на того или тому, кто улыбается.
Все это так, но сейчас мы увидим, что, несмотря на естественность только что упомянутых действий, т. е. приписывания приватных состояний другим людям и живым существам на основе поведенческого сходства, они не являются беспроблемными и могут быть источником настоящих парадоксов.
Проще всего можно обнаружить эти парадоксы, оттолкнувшись именно от поведения других людей и от того, как мы должны его мыслить. Поведение людей, в отличие от их эмоций, желаний, образов и т. п., может быть непосредственно дано мне в перцептивном опыте. И мы уже знаем, что любые события, совершающиеся в нашем перцептивном опыте, мыслятся нами как небеспричинные. Мы верим, что всякое событие имеет причину. Причем, как было показано ранее, — и этот вывод приобретет сейчас ключевое значение — возможные причины событий с необходимостью мыслятся субъектом так, что они тоже должны быть доступны в перцептивном опыте этого субъекта.
Такова механика порождения каузальной веры, таковы следствия ее связи с принципом соответствия прошлого и будущего опыта, гласящим, что при повторении части ряда данных в прошлом опыте событий повторяется весь ряд. Этот принцип по своей природе работает с опытными данностями, и если каузальная вера проистекает из него, то область ее применения не может отличаться от области действия данного принципа. И поскольку принцип соответствия ограничен предметами, которые могут быть даны в опыте субъекта, то и наше убеждение в том, что каждое событие имеет причину, должно быть истолковано так, что оно имеет силу только в этой сфере.
Итак, мы верим, что каждое событие имеет причину, которая может быть дана нам в непосредственном опыте. Посмотрим, как можно применить этот вывод к поведению других людей. Поведение других людей, данное нам в непосредственном опыте, представляется нами как последовательность событий. Скажем, я вижу, как человек наносит удар по мячу. Я вижу движение его тела, его рук и ног. И я уверен в том, что эти движения имеют причины. Какого рода могут быть эти причины? Если бы я говорил о самом себе, я мог бы предположить, что в состав причины моего поведения, удара по мячу, входит мое желание ударить по мячу. Это желание непосредственно осознается мной, и оно может быть причиной или частью причины моего поведения.