– Что увидеть?
– Дай досказать-то, нетерпеливый!. Подошёл я, значит, и говорю: дай приподниму тебя. И левую руку протягиваю, а в правой руке склянку держу. Ну, и…
– И что же, мастер?!
– Помнишь, что я тебе говорил, парень, насчёт того, что ни один вампир одолеть не может?
– Свою природу, да, мастер?
– Именно. На то мой расчёт и был. Цапнул он меня, в левую руку впился, едва только смог. Руку-то я рассадил до крови, нарочно, само собой – он и не сдюжил. И не смог бы никогда сдюжить.
– А как же вы, мастер?
– Неужто думаешь, парень, я зря ту склянку держал наготове? Влепил ему её прямо в морду, о клыки разбил. Мало ему не показалось, приятель, мало не показалось. Орал и катался он славно – пока кислота язык с гортанью не разъела, а мы ему кол не наладили. И головы рубить не стали. Не заслужил. Уж слишком лихо душегубствовал. На колу-то заговорённом упырю ой как не сладко, томно ему там, скушно, как бабушка моя говаривала. Дохнет медленно, а деться никуда не может. Главное, парень, насадить как следует, чтобы острие кола у него, проклятого, из поганой бы пасти вылезло. Люди, которых на казнь такую осуждают, уже десять бы раз померли, а упырям ничего, только воют. Вот и этот – долгонько выл. Целую седмицу, пока мы ему его убийства перечисляли. Ничего, не ёжься, парень. Друга моего, который мне и впрямь ближе брата приходился, – там не было. Погиб он, друг мой, загрызли его упыри. Одна личина, пустая оболочка и осталась. А внутри, под личиной – тварь лютая, подлая, жадная, ненасытная. Враг рода человеческого, вот и всё.
Так что запомни, крепко запомни – с упырём разговор может быть только один. Хоть отец твой то был раньше, хоть мать, хоть жена, хоть сын любимый или дочурка, сердца отрада. А промедлишь хоть миг, поколеблешься – и всё. Или сожрут тебя, или выпьют досуха, или, что хуже всего, сам вурдалаком сделаешься. Одним из них.
Понял ли, парень? Крепко ли запомнил?
– Крепко, мастер.
– Так вот смотри, если и со мной что подобное случится – меня ни в коем случае не слушай, на посулы не ведись. Где у нас кислота с серебром толчёным, ты знаешь.
– З-знаю…
– А коль знаешь, то держи всегда при себе и в ход пустить не промедли.
* * *
Облетающие леса плавно скатывались вниз по долгим пологим склонам. Пламенела ставшая добычей осени листва, над головой нависали серые тучи, сеявшие нудным мелким дождичком. Оба путника в дороге говорили мало, низко надвинув капюшоны дорожных плащей из кабаньей шкуры с густым ворсом, тщательно смазанные жиром.
Ездовым же варанам всё было нипочём, их широкие лапы шлёпали себе по глинистым лужам, а толстую чешуйчатую шкуру, казалось, не пробьёт никакой ветер. И не похоже было, что они собираются впадать в зимнюю спячку, подобно их меньшим собратьям-ящерицам. Жрать варанам было что, и они себе жрали, а приближающиеся холода их нимало не заботили.