— Почему?
— Болтают, что Залесская имела в виду именно его.
— Предположим, вдруг действительно он?
Мурзин ответил резко и категорически:
— Не верю!
— Тогда что ему бояться?
— Сплетни могут кого угодно довести. Верно я говорю?
Зачем человеку ронять авторитет?
— Возможно. Я Ильина не знаю… А он давно у вас работает?
— Сейчас скажу. С марта. С ним посевную провели. Не знаю, что там другие, а я ему верю.
— Если не Ильин, как вы говорите, то значит — другой. У вас подозрений нет?
— Не-не-не. Тут помимо наших приезжие бывают, не уследишь. Летом студенты помогали строить. Из Томска.
Коровник поставили. Не видели? Покажу. Чудо будет. Студенты — народ молодой, горячий. Ещё — механизаторы из других мест. Рабочих рук не хватает…
— Значит, местных, своих вы исключаете?
— Об этом я не говорю. Но если бы наш, пошли бы разговоры. Все знают друг друга…
— Вы же не доверяете сплетням…
Емельян Захарович усмехнулся:
— И то верно. Действительно. На чужой роток не накинешь платок. Короче, не знаю. Напраслину возводить не буду.
В конце нашей беседы Емельян Захарович поинтересовался:
— Вы где думаете свою резиденцию организовать? Понадобится небось помещение, чтоб с людьми говорить?
— Скорее всего, в комнате милиции… — неопределённо сказал я.
— Зачем вам там тесниться? Могу предложить рядом, через две двери, кабинет главного зоотехника. Пустует.
— Так сказать, зоотехник устроился поближе к производству…
— Кадры — больной вопрос. — Он вдруг улыбнулся: — Как следователь, помогите подыскать специалиста.
— Кого я обычно ищу, вам не подойдёт…
— Да, работа у вас не из весёлых…
Мурзин стал поглядывать на часы.
— За один раз нельзя объять необъятное, — поднялся я. — Надеюсь, у нас ещё будет время встретиться.
— У вас-то да. У меня оно на вес золота. Для меня самые подходящие часы или утром, часиков в пять, или вечером, где-то около двенадцати.
— Ночью?
— Мне ночью удобнее. Сами видели, все время отрывают. А нужна тихая, спокойная обстановка. Верно я говорю?
— Ладно, значит, ещё встретимся, — сказал я. — Кстати, оформим нашу беседу.
— Как вам нужно. Я от своих слов не отказываюсь…
Только, ради Христа, не сейчас. Спешу.
Емельян Захарович распорядился, чтобы мне открыли кабинет главного зоотехника. Секретарша директора вытерла пыль. Принесла горшок с цветами.
— Вечером, после работы, придёт уборщица и вымоет все основательно.
На небольшом письменном столе под стеклом — прошлогодний календарь. Со стены улыбается румяная девушка в белом халате и косынке. Из-под её полной руки сердито смотрит бурая корова. «Соблюдай чистоту на рабочем месте!» — призывает плакат.