— По-моему, неплохо. Сергей Федорович передавал вам большой привет, — ответил Чикуров.
Максим Савельевич расспросил о жене Ганжи, о Рогожиной, о состоянии Баулина.
— Врачи говорят, что Баулину лучше.
— Это просто чудо, что он вообще жив, — покачал головой Троянов. — Да, медицина здорово шагнула вперед.
— Но он до сих пор не говорит, ничего не помнит…
— Еще бы! Жуткое ранение…
Так, постепенно, Игорь Андреевич перевел разговор на Баулина.
— Скажите, Максим Савельевич, верно, что мысль об использовании методов и средств народной медицины подали Евгению Тимуровичу вы? — спросил следователь.
— Преувеличение… Идея давно носилась в воздухе. А если говорить точнее, о ней и не забывали. Кое-кто отмахивался, чего греха таить, было и такое. Но исподволь она всегда пробивалась. Как родник… Просто в последнее время об этом заговорили всерьез. Наконец и президиум Академии медицинских наук сказал свое слово…
— Вы о клинике в Томске? — проявил свою осведомленность следователь.
— И об этом тоже… Не хотелось бы одного — однобокости. Мол, только народная медицина имеет право на существование. Как другие считают, что иглоукалывание, например, или бег трусцой — панацея от всех болезней… Ценность березкинской клиники в том, что там решают проблему лечения больных комплексно. Ведь бывает: то за одно схватятся, то за другое, а то пытаются соединить несовместимое… Баулин идет не от эклектики, а от единства. Если хотите, все подчинено одной, главной идее — освободить организм человека не от самого недуга как такового, а поставить его в условия, когда он сам освобождается от болезни и восстанавливает функции всех органов… Вы понимаете, о чем я говорю?
— В общем — да.
— Баулин внял великому принципу природы — единство во всем! В образе жизни, поведении, питании… И он воплощал, разумеется в силу возможностей, этот принцип на современном уровне. Потому что я убежден: наряду с вековым опытом нужно применять и самые последние достижения в нашей области. Я имею в виду терапевтические методы, диагностику, чисто технические новинки — ЭВМ, луч лазера и тому подобное… И опять же, повторяю, чтобы все было комплексно.
— Вы часто виделись с Евгением Тимуровичем?
— К сожалению, нет. Но связь поддерживали постоянно. Переписывались, реже — перезванивались. Бывая в Москве, он навещал меня. Что касается его работы — я все время был в курсе. Он советовался со мной, делился достижениями и сомнениями… Правда, последние три месяца я не имел от него ни писем, ни звонков. Даже встревожился. Позвонил Регине Эдуардовне. Она меня огорчила. Сказала, что Евгений Тимурович хандрит, шлет какие-то странные письма… Зная, что у Баулина и раньше были срывы, я подумал: может, опять нечто подобное? Раза два сам звонил в Березки, но не застал его дома… И вдруг — как гром среди ясного неба. В него стреляли! В голове сразу карусель — кто, почему?.. Евгений Тимурович мне дорог, поверьте. Не потому только, что мы единомышленники… Он удивительный человек! С трудной, несколько изломанной судьбой, но сумевший найти себя… И ученый незаурядный… Равнодушным я оставаться не мог. Конечно, интересовался, пытался узнать причину… Сведения, скажу вам, были самые разноречивые… Просочилось до меня и то, что составляет, наверное, тайну следствия…