— Любить у нас в семье было не принято. Помню, как-то я залезла к отцу на колени, но он страшно рассердился и прогнал меня. Мне нужно было быть вежливой, опрятной, чистой, хорошо учиться... Й тогда меня... вернее, со мной общались.
- Мне послышалась обида в вашем голосе...
— Наверное, мне тогда тоже становилось обидно, и я забивалась в чулан или ванную и сидела там одна.
— Потому что нужно было или любить, или ненавидеть?
— Но разве дети могут ненавидеть своих родителей?
«Бегство» маленькой Марты — попытка выйти из порочного круга желания и невозможности любить, чем-то похожая на самоубийство. Марта и теперь повторяла ее, убегая в ванную. Таких взаимоотношений, как теперь с терапевтом, у нее не было ни с кем, никогда; для нее это будто новые отношения с родителями, в которых Марта может действовать по-иному. Но терапевт не предлагает ей решения: вместо этого он предлагает ей вернуться к чувствам, которые она испытывает в настоящий момент.
— Я опять попала в замкнутый круг. Ради вас, детей и мужа мне нужно перестать мьггься, но тогда я начинаю мучиться, я чувствую страшный дискомфорт.
— А если точнее?..
— Мне страшно и хочется убежать.
— Как тогда, когда вы убегали от родителей?
— Что-то похожее. Наверное, потому, что я хочу быть с ними, но не могу. Сейчас у меня тоже мурашки по коже бегают и мне страшно.
— Не убегайте. Попробуйте понять, чего вы боитесь. Или как?
— Я боюсь, что все развалится и я останусь одна.
— А что вы чувствуете еще?
— Странно... Мне хочется теплого молока.
— Теплого молока?
— Да. И чтобы было спокойно.
— Попробуйте почувствовать этот покой.
Марта попробовала улыбнуться, но вместо этого покраснела и закрыла лицо руками. Она не умела плакать, было видно, какая борьба идет в ней. Слез не было, она задыхалась, хотела что-то сказать, но не могла. Терапевт подошел к ней и положил руку на плечо. Он не мог утешить ее, не мог избавить от боли, обиды, страха. Единственное, что он мог, — быть с ней в этот момент, чувствовать ее боль, разделить ее отчаяние.
Прошло несколько минут. Терапевт все еще молча стоял рядом с Мартой. Она шакала тихо и грустно, как маленький ребенок, по ее щекам текли слезы. Через неделю она сказала, что впервые за много лет она чувствовала себя хорошо в эти минуты.
Прошло несколько месяцев. Марта начала понимать (принимать) свои эмоции. Забытые, они постепенно стали возвращаться. На встречах она училась называть их по имени, «брать в руки». Если раньше с ней что-то происходило, она не знала, что, и ничего не могла поделать; теперь она стала понимать: это страх, это боль, а это радость, покой или злость — это ее чувства.