Я кивнул.
— Хорошо, а если кто-нибудь захочет нам помешать?
Она помедлила.
— Если это будет Слэйд — отдай ему посылку. А если Кенникен. — она запнулась и опустила голову.
Я знал, что ее мучит. Если бы на моем пути встал Слэйд, я бы отдал ему посылку и мог надеяться, что останусь жив. Кенникен, в свою очередь, посылкой бы не удовлетворился: он желал моей головы.
— Итак, если окажется Кенникен, что, по-твоему, я должен сделать?
Она выглядела сейчас так, словно все силы оставили ее.
— Думаю, что вынужден будешь вступить в борьбу с оружием в руках. Будешь вынужден убить его.
В ее голосе звучала настоящая тревога. Я взял ее за плечо.
— Элин, я не убиваю людей направо и налево. Я не психопат. Обещаю тебе, что не пролью ни капли крови, лишь в самообороне, если появится угроза моей или твоей жизни.
— Прости меня, Алан, но все это для меня абсолютно чуждо. Передо мной никогда не стояли такие проблемы.
Показал ей на ближайший пригорок.
— Знаешь, сидя там, я немного обо всем подумал, и мне пришло в голову, что, может, заблуждаюсь, может, грубо ошибся в оценке людей и обстоятельств?
— Нет! — решительно возразила она. — Твои обвинения в адрес Слэйда имеют очень серьезные основания.
— И несмотря на это, ты хочешь, чтобы я отдал им посылку?
— А что она для меня значит? — крикнула девушка. — Или для тебя? Отдай ему ее, как только наступит подходящий момент, и начнем снова жить нашей собственной жизнью.
— Я очень этого хочу. Но кто-то может нам помешать, — посмотрел на солнце, поднявшееся уже довольно высоко. — Пора двигаться.
Приближаясь к развилке, заметил хмурую мину Элин и вздохнул.
Я прекрасно понимал ее точку зрения, которую разделил бы любой исландец. К далекому прошлому относятся времена, когда викинги представляли угрозу Европе. И для сегодняшних исландцев, живущих в изоляции, дела остального мира представляются чужими и далекими.
Единственная борьба, которую они вели, касалась политической независимости от Дании, которая была достигнута путем мирных переговоров.
Разумеется, они не настолько изолированы, чтобы их хозяйство оказалось оторванным от мировой торговли, по правде говоря, скорее наоборот. Торговля, однако, это все же торговля, война же, безразлично, тайная или явная, занятие для сумасшедших, а не для серьезных, трезво мыслящих исландцев. Они так глубоко убеждены, что никто не покусится на их страну, что вообще не имеют вооруженных сил. Кстати, если уж сами исландцы, обогащенные тысячелетним опытом, могут с большим трудом зарабатывать себе на жизнь, то кому придет в голову покушаться на их страну?