— Я не могу пустить вас одну к чужому мужчине, — сквозь зубы процедил вольноотпущенник, — но если вы согласитесь взять с собой одну из пожилых служанок, дабы она блюла вашу честь, и согласитесь, чтобы за дверью дежурили стражники вашего супруга, я сочту, что вы действуете разумно и милосердно.
— Что ж, пусть будет так, — горделиво подняв голову, небрежно бросила благородная дама. Она прекрасно сознавала, что многое в ее словах — чистейший блеф. Конечно, она была сестрой Пипина, но вот насколько хозяйкой в этих мощных стенах, ей предстояло лишь узнать. Но сейчас Брунгильда оглянулась на домашних слуг и служанок, вываливших во двор поглазеть на необычную сцену, выбрала ту, чье лицо казалось ей наиболее добродушным, и ткнула пальцем:
— Иди со мной.
Бастиан отпрянул от двери и тихо, на цыпочках, бросился на скорбное ложе. Кто знает, будет ли возможность устроить новую встречу, а потому из этой следовало выжать все.
Менестрель успел занять место на лежанке и придать лицу соответствующее моменту страдальческое выражение, когда двери отворились и в келейку бодрым шагом вошла Брунгильда. За ней семенила пожилая служанка, нагруженная корзиной снеди, достаточной для прокорма шести-семи здоровых мужчин. Позади нее в дверях замер стражник вида столь мрачного и угрожающего, что, кажется, даже у табурета задрожали все четыре его деревянные ноги. Темный лик иберийского мавра лишь подчеркивал исходящую от него опасность.
Мадам Брунгильда оглядела приют своего бесстрашного спасителя и радостно обернулась к надзирателю.
— Ну-ка, стол немедля сюда! — Грозный страж даже не двинулся с места. — Я тебе приказываю! — Она подскочила к мавру и что есть силы вцепилась ему пятерней в ухо. — Ты что, не слышишь?! Тогда я оторву тебе эти лопухи!
Караульный болезненно поморщился, молча пытаясь отстраниться и не сломать руку госпоже.
— Не говорить, — злобно процедил он.
— Не говорить? Тогда боец, что лестница охранять, сюда звать. Пошел, пошел, бегом бежать! — Она с силой подтолкнула его к распахнутой двери. — А ты, — Брунгильда зыркнула на служанку, и та замерла, будто пораженная громом, узнавая в манере новой хозяйки черты характера своенравной гарпии, — ты, — повторила жена казначея, — немедля принеси сюда теплой воды, я сама промою его раны.
Служанка оказалась куда сговорчивей, лишь отзвучали слова госпожи, она поставила корзинку и исчезла в коридоре.
— Слышите ли вы меня, мастер Бастиан? — скороговоркой начала благородная дама.
— Отлично слышу. — Менестрель, как ни в чем не бывало, распахнул глаза.