Сняв с себя омерзительную рубашку, волглую во многих местах, где она впитала соки и запахи, он швырнул ее в мусорный бачок в углу, брезгливо наморщив нос. Тело поджарое и мускулистое, грудь безволосая.
Он вглядывался в себя несколько долгих секунд, силясь вернуть память. Не тут-то было.
К счастью, в уборной имелись дозатор жидкого мыла и уйма бумажных полотенец. Он отдраил каждый дюйм лица, шеи и туловища, вымыл грязь и кровь из волос, не жалея жидкого мыла для рук, но не забывая проявлять особую аккуратность рядом с раной. Наделал луж в одноместном туалете, моя голову над крохотной раковиной, как мог, и пригоршнями плеская воду на волосы, пока не смыл все мыло. Потом спустил джинсы и отдраил ноги. Выйти из туалета без рубашки куда ни шло, но штаны надеть придется, понимал он, с большой неохотой натягивая их.
Из толпы вдруг выбился ясный голос.
Из десятков шепотов и образов в его голове один прорвался сквозь гомон, явив себя его сознанию. Вид мужского туалета снаружи. Того самого, где он как раз находился.
Он напрягся, чтобы сфокусироваться на образе, даже не понимая, почему его подсознание решило, что именно этот шепоток нуждается в столь экстренном внимании. Дверь туалета была видна сквозь ветровое стекло автомобиля, заезжавшего на стоянку «Шелл». Он увидел палец, нажимавший на сенсорный экран мобильника, чтобы набрать номер, а затем телефон скрылся из виду.
– Я нашел нашего парня, Холла, – услышал он с внезапной ясностью, и на миг вспыхнул образ лица, которое он разглядывал в зеркале за считаные секунды до того. Его лица.
Вот только сейчас он в зеркало не смотрел. Ощутил, что должен быть этим Холлом. Однако это имя не пробудило ни чувства «а ведь правда», ни шквала воспоминаний.
– Дай остальным знать, что могут сворачиваться, – продолжал голос. – Удача улыбнулась моему посту.
Эти слова сопроводило мимолетное видение крыши здания близ торгового ряда и бинокля, озирающего окрестности.
И снова человек в туалете, решивший временно присвоить имя Холла, пока не узнает иного, понял, что не слышал ни одного из этих слов. Во всяком случае, ушами. Но тем не менее прозвучали они с предельной четкостью.
Он читал мысли этих людей.
Да, это невозможно, но сомнению уже не подлежит. Может, он и не знает о себе ничегошеньки, зато ни капельки не сомневается, что верит в науку и не верит ни в теорию заговоров, ни в призраков, ни в инопланетян, ни в экстрасенсорику.
Но экстрасенсорика – единственное доступное объяснение. Что безумнее – слышать голоса в голове или думать, что читаешь мысли? Пожалуй, что в лоб, что по лбу, решил он.