— Хорошо, — буркнула Снежана, нажимая кнопку подъёма антенны. До берега сто пятьдесят километров — должно добить без труда.
Больше всего ей хотелось выпить чего-нибудь крепкого и завалиться спать. Желательно с каким-нибудь красивым мускулистым пареньком, который помог бы снять стресс. Можно было бы воспользоваться даже солдатом, если бы Снежана не чувствовала чисто физического отвращения к этой гнусной роже.
Хотя в крайнем случае она согласна была снять стресс и сама.
Они сидели в корпусах лабораторий Вестмааса — пятьдесят учёных, те, кого здесь застала война. Крошечный научный городок остался невредим, но растерянные люди лишились связи, той невидимой нити, которая давным-давно стала частью их жизни. И наступил хаос.
Никто не знал, что случилось в мире: была только вспышка и гул далёкого удара, уничтожившего Роттердам. Люди спрашивали друг друга, пытались узнать новости у тех, кто приезжал сюда извне, но те сами ехали сюда за новостями, а их не было. Молчало телевидение, молчали радиостанции. Всем становилось ясно только одно: мир рухнул, и мало-помалу жители впадали в панику.
А хуже всего было то, что небо затянуло мраком, и как грибы плодились истаявшие когда-то верования, где главную роль занимал грядущий конец света. Уже наступивший конец света. Единственная церковь не могла вместить вновь обретённых прихожан, и тем приходилось молиться на открытом воздухе, под свинцовыми небесами. На руинах снесённой когда-то мечети появился невесть откуда взявшийся муэдзин, и нестройный хор голосов призывал Аллаха смилостивиться, пока у соседей звенели колокола.
Трудно поверить, во что может превратиться цивилизованное, процветающее общество за каких-то три дня.
Когда на улицах появились первые проповедники, директор института не стал ждать. Он понимал, к чему это приведёт, и на четвёртый день все сотрудники, собрав ценные вещи, ушли за крепкие заборы. Ворота за ними захлопнулись, оставив город снаружи умирать.
Хелена не знала, сколько это продлится. Она не изучала социальные ситуации и не могла рассчитать нужные вероятности. Возможно, окажись заточение слишком долгим, она сошла бы с ума: моделировавшие её разум генетики не проводили тесты на столь критические ситуации. По счастью, об учёных не забыли.
— Вы хотите жить, доктор Моргенсен? — спросил её худощавый молодой немец. Они сидели в спектрографической лаборатории, вдвоём, и только капающая где-то вода из незакрытого крана да их слова нарушали тишину. — Плотины разрушены. Через день, не больше, вода подступит к Вестмаасу.