С момента их с Габриэлем аферы в Париже – был ответ.
И пока он еще не успел завести мотор, она потянулась к нему и принялась расстегивать молнию на его штанах.
Опять это милое ребячество! Габриэль даже не пытался ее останавливать. Он уже давно потерял контроль над своими реакциями, и все, чего ему сейчас хотелось, – это облегчения. Маневрируя в тесном пространстве салона, он сбросил одежду…
Когда они вернулись, дом был погружен в темноту. Было почти одиннадцать, а Памела привыкла ложиться рано.
Габриэль не знал, как ему вообще удалось по пути ни разу не съехать в канаву. Из-за Элис, сидевшей рядом, он совершенно не мог сосредоточиться на дороге.
Он прерывисто вздохнул, вспомнив, как она только что доводила его до оргазма при помощи рта. Это было неописуемо. И он хотел еще. Он был готов продолжить там же, в машине, но Элис остановила его, сказав, что хочет его дома, в постели.
Когда она дрожащими руками открывала дверь, он задержал ее.
– Мы можем подождать, – сказал он мрачно. – Я, конечно, готов начать раздевать тебя прямо здесь… но не будет ли это нарушением законов гостеприимства?
– Я полагаю, в последнее время я подзабыла, что мама и сама уже взрослая, – ответила Элис. – Возможно, она просто стеснялась намекнуть мне, что приводить в дом мужчин – это нормально.
Элис открыла дверь, приложила палец к губам, а после захихикала – ею вдруг овладело чувство полноты жизни. Она почувствовала себя очень юной и счастливой. Габриэль не может выбросить ее из головы! Элис дала себе официальное разрешение без ограничений наслаждаться этим фактом.
Она считала приключением то, что было в Париже, и убедила себя, что произошедшее было приемлемо, так как они были за границей. Но здесь, сейчас – вот где было настоящее приключение. Она должна была решиться на это абсолютно сознательно, это казалось совершенно неизбежным – и странным образом правильным.
Она не могла до конца объяснить этого даже себе самой, но знала, что должна дойти до самого конца – даже если это будет означать потерю работы.
Они молча поднялись по ступеням. Справа, в комнате матери, свет не горел. Элис повернула налево, радуясь, что комната матери расположена только в конце коридора, и распахнула дверь в спальню. Ее дыхание было прерывистым от волнения.
– Твоя комната? – сказал Габриэль, осматриваясь. Сквозь окно струился лунный свет, слабо освещая обстановку: кресло-качалка в углу, где сидел большой потрепанный плюшевый мишка; крепко сбитая мебель, трюмо с фотографиями в рамках…
– Тише, – сказала она и обняла его, прижавшись всем телом.