С приемом лекарства было покончено. Я покопалась в шкафу, отыскала старый рюкзак и направилась к холодильнику. Кулинарных деликатесов у Пелагеи Ильиничны не было, зато нашлись пара банок рыбных консервов, свежие овощи и черствый хлеб. К этому набору я добавила бутылку с водой. Будем считать, что со сбором провизии покончено.
– Машину подогнали. – Евгения отошла от окна. – Теперь слушай внимательно, и не вздумай хитрить. Сейчас ты выйдешь во двор и передашь полицейским, чтобы убирались с улицы. Подгонишь машину к крыльцу, оставишь дверцу открытой, а сама вернешься сюда. Ты все поняла?
– Как ты собираешься проехать сквозь кордон?
– А никакого кордона не будет. Выйдешь и скажешь, что ты моя заложница. Попытаются остановить машину – я тебя убью, мне терять нечего. Давай-давай, шевелись. О старухе не забудь – она в моих руках.
Я выполнила все требования. Подогнала машину вплотную к крыльцу, вернулась в дом. Евгения ждала меня у порога. Приставила нож к моей шее и ткнула свободной рукой в спину – пора, мол, двигаться. Когда до машины оставался шаг, она прошипела мне в ухо:
– Живо за руль и газуй на полной.
Оттолкнула меня в сторону водительского сиденья, а сама скользнула на заднее. Какие-то доли секунды – и я снова почувствовала, как лезвие холодит шею. Я повернула ключ в замке зажигания и хлопнула дверцей.
– В какую сторону едем?
– Быстро задний ход и дворами к просеке.
Я послушно выполнила маневр. На проселочной дороге я набрала скорость – хотелось увезти Евгению как можно дальше от поселка и жителей, которые могли бы пострадать. Поняв, что нас не преследуют, она счастливо рассмеялась.
– У меня получилось, – закричала она во все горло. – Учись, дура! Пожизненное, пожизненное… Нет, я еще поживу на свободе! Я еще порадуюсь молодости и богатству.
– Напрасно вы все это затеяли, Евгения. Лучше было сдаться. Вы молоды, у вас многое впереди. Хороший адвокат мог бы вам помочь – хотя бы сделать так, чтобы вы не отвечали за смерть Лихарева.
– Заткнись и рули, – оборвала меня Евгения. – Я в тюрьму не пойду. А адвокаты твои только богатеньких защищают. Нет, я ни о чем не жалею. Ромка сам выбрал свою судьбу. Не нужно было соглашаться на сделку с Красновым. И Ильшата мне не жалко – тупой, ограниченный мужик. Он даже не понял, что я собираюсь его убить. Смотрел на меня и улыбался, печально так. А я ему зачехляла, как сожалею о смерти его любимого ученика, моего друга. Потом я его толкнула, он не удержался и свалился прямо с верхней ступеньки. Я стукнула его башкой несколько раз, он и пикнуть не успел. А я просто села на велосипед и гнала до самого дома. И страшно мне не было ни капли. Смешно, да?