— Ну, здравствуй, дорогая моя невестка! Нагулялась?
Напротив неё, вальяжно развалился тот самый, недавно помянутый опекун. Седые волосы немного топорщатся. Чуть мутные глаза внимательно отслеживают её реакцию, а морщинистая рука то и дело поглаживает бронзовый набалдашник трости. Дыхание сперло. Попалась. Как глупо она попалась.
— Я вам не невестка! — как можно уверенней заявила
Камилла. — По закону, совершеннолетние граждане Лисана имеют право сами принимать решения о заключении брака!
Старческое лицо мистера Истера перекосила злобная гримаса. С несвойственной для его солидного возраста быстротой он подался вперёд, и та самая рука, что недавно полировала бронзу, крепко ухватила её за подбородок, не позволяя отвести взгляд.
— Это уж позволь мне решать, милая, что и как ты будешь делать.
Цедя сквозь зубы каждое слово, сказал опекун. И
убедившись, что его слова достигли нужного эффекта, он легким толчком отпустил свою жертву.
Больше с ней не разговаривали. О том, что кричать бесполезно, Камилла понимала и так. Видеть, куда её везут,
она не могла, окна кареты были плотно зашторены. И с каждой минутой девушка всё отчетливей понимала, что в этот раз сбежать не удастся. И её вряд ли выпустят, пока не получат то,
что им требуется.
Тряслись они в карете долго, и, судя по той же самой тряске,
давно выехали за пределы города. Так что когда извозчик остановил лошадей, девушка даже почувствовала облегчение.
Молчавший всю дорогу опекун, швырнул ей легкий, мужской плащ.
— Надень так, чтобы лица не было видно. И не глупи! Здесь до тебя никому нет дела.
С этими словами, дверца экипажа была открыта, и мужчина достаточно лихо выскочил наружу. Следом за ним вывели и
Камиллу. Увидев, куда её привезли, девушка окончательно упала духом. Глухомань.
Истеры зря время не теряли. Да, вместе с Джоном Истером был и его сын — Рудольф. После того, как девушку заперли в небольшой коморке, они послали за нечистым на руку нотариусом. Им было необходимо заключить брак любой ценой. А для этого требовалось согласие девушки. Его она,
конечно, не давала, как бы мужчины не давили.
— Послушай меня, девка! — брызжа слюной, кричал её опекун
— Ты подпишешь брачный договор, поняла меня!
Камила лишь скривилась и отвернулась.
— Да что ты морду кривишь! Тебе такой шанс предлагают, а ты. Ведь шлялась же, целый месяц шлялась! С этим некромантом якшалась. Ты, дура, что, не понимаешь? Товар ты теперь порченный. Кому ты нужна?!
Но девушка осталась безучастна к эмоциональной речи опекуна. Она, конечно, могла сказать многое. Например то, что с таким приданным её любой возьмет, даже с приплодом. Или то, что ничего она не порченная. А в доме некроманта состояла на должности экономки. Но зачем? Зачем распинаться перед этим ничтожеством?