- Заметь, фрейм в группе все еще висит. Он живой, все с ним нормально.
Кирилл сделал еще один шаг поближе, чтобы четче слышать, что говорит девчушка, и наступил на валявшуюся пустую жестяную банку. Девочка тут же пропала из вида, а сбоку в его сторону уже бежал огромный бело-серо-пятнистый кот. В долю мгновенья снежный барс долетел до замершего парня и присев на задние лапы, прыгнул, максимально широко разведя передние. Правой лапой он цепанул невидимого парня, больно ударив в плечо, от чего Кирилл выпал из инвиза, упав на землю. Подниматься сил уже не было. Тут же над ним появилась девочка, наставив на него натянутый лук с подрагивающей стрелой.
- Ты кто такой. - Смелым и решительным, но детским голосом спросила она.
- Кирилл. - Дрогнувший голос больше был похож на шепот, чем на твердый баритон, которым гордился парень.
- Это, кто так тебя отделал, Кирилл? - С другой стороны подошел паладин.
- Пес какой-то, мы с ним чуть ниже по улице сцепились.
- Тут требуется помощь. - Закричал мужик в военной форме, не подходя близко.
Паладин махнул рукой на военного и повернулся к парню.
- Ну и где пес?
- Там лежит, мне повезло больше. - Кирилл попытался сесть, но тело отказывалось его слушаться. И тогда паладин легко его подхватив, дотащил до каталки, которую катили две медсестры.
- Погодите. - Остановил пал, медработниц, и жестом фокусника извлек из воздуха фиал с красной жидкостью, протянул ее парню. - Выпей.
- Что это. - Уже догадываясь, спросил Кирилл.
- Эликсир жизни. Как в игре. Пей разбой, не дрейфь.
Кирилл схватил склянку и прижал к груди, боясь, что она пропадет или исчезнет как иллюзия.
- Отвезите меня пожалуйста, в *-ную больницу. У меня там пятилетняя сестренка в коме, умирает, ей должно это помочь. - Прошептал парень, смотря на застывшие в изумлении лица.
- Пей, сам. Эй вот это дадим. - Протянула более крупный сосуд, отдающий фиолетовым цветом девочка-хант..
Я пришел в себя от ужасной боли. Ощущение, что лицо засунули в кислоту, от чего оно обгорело и онемело, а потом по нему долго били молотком, было настолько явным, что почти поверил в это. Правда, последний момент резко приближающейся руки демона я запомнил очень хорошо. Опухшим и тяжелым языком, я попытался посчитать зубы, что тут же аукнулось мне сильной болью сломанной челюсти. Дернув руками, я понял, что они застегнуты сзади наручниками, и я вообще полусижу, полулежу в каком-то кресле. Темнота, которую я списал в начале на то, что глаза заплыли, оказалась темнотой помещения, в котором я находился, потому, как один глаз у меня точно видел, вернее он был открытым и различал чуть заметные штрихи в темноте.