Вдруг в самой сутолоке уличного движения появляется мистер Уинч в каске, сбитой набок, с записной книжкой и карандашом в руках. Светофор открыт. Неожиданное препятствие нарушает уличное движение. Мистер Уинч спасается просто чудом. Ведет он себя крайне неосторожно, летит сломя голову, но отделывается счастливо. Преследуемый двумя сан-францисскими полисменами и возмущенной толпой, он добирается до тротуара и делает отчаянную попытку улизнуть. Сбивает с ног китайца с бельем, опрокидывает корзину с яблоками, успевает подняться на несколько ступенек по пожарной лестнице, но тут его настигает полисмен, и он исчезает из виду, затерявшись в огромной, все растущей толпе зевак.
Опять перед нами Фотэрингей, медленно идущий к дому.
— Мне необходим советчик. Ясно, как день, мне необходим советчик. Не знаю, что же в конце концов делать с этим Уинчем? Все это слишком невероятно. Придется все время о нем помнить и каждые два-три дня отправлять его назад в Сан-Франциско. Но ведь дело не только в одном Уинче. Нет… Ведь у меня задумано еще кое-что, планов хоть отбавляй. Некоторые, как подумаю о них, даже… даже пугают меня…
— И все-таки надо за них приниматься. Хотя бы попытку сделать.
— Во-первых, Эйде…
Улыбка на его лице выражает радужные ожидания.
— Недурно бы заткнуть за пояс этого Билли Стоукера…
Все та же лунная ночь. Переулок между высокими, густыми изгородями, под которыми всегда темно, вливается в широкую, открытую улицу. Видны две пригнувшиеся фигуры, которые осторожно крадутся по переулку. В движениях обоих что-то виноватое. Когда они выходят на лунный свет, оказывается, что это Эйде и Билли Стоукер.
Эйде. Теперь, Билл, ты не станешь говорить, что я тебя больше не люблю?
Билл. Эйде, любимая моя. Ты лучшая на свете. Любимая. Моя любовь.
Эйде. Правда, твоя?
Билл. Конечно. (Он обнимает ее и целует.)
Эйде (глубоко вздыхая). Как хорошо! Божественно! Что может с этим сравниться! И подумать только, Билл, ты ревновал меня к этому бедняге Фотэрингею!
Билл. К нему и к его чудесам!
Эйде. Наверное, сейчас ужасно поздно, Билл?
Билл. Господи, половину уже пробило! Пора домой. Дверь запрут. Придется звонить.
Эйде. Нам нельзя возвращаться вместе, Билл. Пойдут разговоры.
Билл, Да, да. (Обдумывает положение.) Ты иди к парадной двери. А я обогну дом и влезу по водосточной трубе в мужскую спальню. Мне это не впервой. Окно никогда не запирают. Ну, я пошел переулком, нашим переулком.
Эйде. Смотри не упади.
Билл. Кто, я?
Эйде. Поцелуй меня на прощание, Билл.
Они целуются. Затемнение.
Эйде робко идет по улице прямо на зрителя, направляясь к магазину «Григсби и Блотт». На углу слева выныривает мистер Фотэрингей, весь еще во власти своих любовных мечтаний.