Народ и правда веселился. Достали две гитары, трясясь и подпрыгивая, умудрились настроить в лад и принялись петь всякие походно-туристические песни, некоторые из которых я слышала в молодости, будучи студенткой, а некоторые – впервые. У хозяина одной из гитар был потрясающий баритон, и пел он иногда очень красивые, мелодичные песни. Владелицей второй гитары была энергичная смешливая тетка с ярким румянцем и стрижкой «под пажа». Пела она громко и порой залихватски, без всяких слезливых женских завываний.
Когда веселье стихало и перерастало в нестройный гул голосов, мне удавалось вздремнуть, положив голову на торчащий в проходе между сиденьями чей-то огромный рюкзак. Посреди ночи, когда я полноценно вырубилась, на мое лицо вдруг упало что-то мокрое и холодное, и я в ужасе подскочила, чуть не вскрикнув. В салоне было темно, и в свете фонарей с улицы я разглядела, что с другой стороны на рюкзаке спит чья-то лохматая голова, почему-то мокрая. Глянув в окно внимательнее, я увидела, что по стеклу стекают даже не капли, а струи: на улице шел дождь. Я снова пристроилась на своем краешке рюкзака, но через какое-то время мокрые волосы снова шлепнулись мне на лицо. Спросонок я попыталась убрать их со своего лица, проснулась, и теперь лохматая голова тоже поднялась и непонимающе смотрела на меня поверх рюкзака. Когда до владельца дошло, что случилось, мы оба сдавленно прыснули и снова пристроились спать, чуть отодвинувшись друг от друга.
Днем мы проезжали какие-то города, название которых я даже не стала уточнять, ибо все равно не сильна в географии.
От Гоши, который болтал почти без умолку, я узнала, что нам предстоит не совсем обычный сплав, а скорее учебно-тренировочный. Мы должны были стоять лагерем на трех разных речках по нескольку дней и «обкатывать пороги», потом переезжать на другое место, снова разбивать лагерь и несколько дней кататься по другой речке. И потом на третьей. Пороги были в основном «троечные», только пара-тройка мест – на «четверку»: порог «Пушка», каньон Аман-Хит и Каменномостские пороги: 1-й и 2-й.
Я очень странно себя чувствовала. Я как будто попала в другой мир. Если подумать, так оно и было. Дом, компьютер, кафешка, маринкин дом, маршрут пробежки – вот и весь мой мирок, в который откуда-то извне ворвались Чагин и какие-то «организации»… И стала не жизнь, а какой-то бардак.
А здесь – совсем другие люди, которые по-другому себя вели, по-другому жили, пели, одевались, даже по-другому разговаривали и смеялись.
Моим мозгам было нечем заняться, кроме «пережевывания» того, что случилось со мной за последние несколько дней. Чтобы отделаться от навязчивой картинки, то и дело возникающей перед глазами, – Леши Чагина, лежащего, запрокинув голову, у порога моей квартиры с дырой в груди, и кровавого следа, размазанного по косяку, – я заставляла себя рассматривать пейзажи за окном или своих спутников.