Неделя приключений (Парфенов) - страница 18

В этот момент на кухню в длинном ворсистом халате и с папироской в зубах стремительно вышла докторша Мария Петровна. Она заглянула в кастрюлю, и воздух в кухне задрожал от её яростного вопля.

Первым оценил обстановку Витька и бросился к выходу. Но именно это его и погубило. Мария Петровна с необычным для её комплекции проворством настигла беглеца. Захлопали двери: это жильцы спешили принять участие в скандале.

Придя в себя, Сёмка стремглав подбежал к плите с намерением уничтожить следы научного опыта. Лягушка плавала в бульоне и шевелилась, как живая. Сёмка, обжигаясь, поймал её за лапу. В этот момент жёсткие, костистые пальцы ухватили его за ухо. Лягушка выскользнула из Сёмкиных рук и бултыхнулась обратно в кастрюлю. Сёмка почувствовал полнейшее равнодушие к своей судьбе. Теперь ничего исправить нельзя. Он скосил глаза, увидел перед собой пышущую гневом физиономию доктора.

— Хулиган! Мерзавец! Негодный, испорченный мальчишка без чести и совести! — шипел доктор, брызгая слюной.

В это время в другом конце кухни жильцы плотным кольцом обступили Витьку. Крепко держа его за воротник, Мария Петровна допрашивала, кто и с какой целью бросил в бульон лягушку. Она грозила судом, штрафом, исключением из школы и другими ужасными карами, причём не забыла обозвать Витьку глупым верзилой, оболтусом и в заключение — кретином. Витька самозабвенно твердил: «Я больше не буду!», по опыту зная, что раскаяние — наивернейший способ вызвать сочувствие.

Ребята понимали: спасти их может только чудо. И чудо произошло!

Стукнула дверь, и в кухне появился высокий молодой моряк с чемоданом. У него было открытое загорелое лицо, показавшееся Сёмке очень знакомым. В кухне наступила тишина.

— Простите, — сказал моряк, — здесь, кажется, происходит общее собрание.

Жильцы засмеялись. Докторша начала торопливо поправлять растрепавшуюся причёску. Костистые пальцы доктора перестали сжимать Сёмкино ухо.

Воспользовавшись этим, ребята шмыгнули из кухни мимо моряка. Через несколько минут они сидели на своём бревне. Сёмка потирал пылающее ухо. Он чувствовал себя не только не героем, но даже не мучеником науки. Он был просто обиженным человеком.

После некоторого раздумья Витька спросил, что такое кретин. Сёмка растолковал, как умел. Тогда Витька в сердцах плюнул и сказал: — А ну её, эту медицину!.. Сами они кретины.

Сёмка потрогал ухо и полностью с ним согласился.

Моряк, так кстати появившийся на кухне, оказался братом матери, Сёмкиным дядей. Его звали Василий Алексеевич Гуров. Восемь лет назад, в 1931 году, он ушёл на флот, и с тех пор от него получали только письма. Сёмка помнил дядю весёлым парнишкой в красной футболке. Тогда он был не Василием Алексеевичем, а просто Васей. Вася работал на заводе, а жил у сестры, в одной комнате с Сёмкой. По утрам они вместе делали гимнастику и вместе завтракали. Если Сёмка капризничал и не хотел есть, Вася спрашивал: