Материя распространялась неравномерно, она изгибалась над поверхностью стола, свечи стали шипеть и брызгать, воск уже не капал, а струйками быстро густеющей слюны тек из растопыренных ртов. Возникли дрожащие язычки, бесцветные глаза глянули из-за мигательных перепонок. Вдруг фигуры, еще секунду назад неживые, стали явно чем-то органическим. Бахрома из неровно застывших капель превратилась в маленьких белесых змеек. Каждая всего несколько дюймов в длину. Их тела сплетались, завязнув хвостиками в воске. Они дружно качнулись, точно раздумывая, броситься или нет, и зашипели.
Старуха завизжала, а с ней и колдун. Но ему вовремя удалось превратить свой крик в начало декламации, он поерзал на стуле, и внимание змей обратилось к нему. Голубь за темной занавеской тревожно забился. Змеи, висящие на люстре, тщетно пытались укусить колдуна. Их яд капал на порошок, насыпанный им на фото, смешивался с ним, превращая его в мокрую грязь, под которой начали меняться изображения на снимках.
Это было вмешательство, серия манипуляций, которые сам колдун находил безвкусными и даже аморальными, но плата была уж очень хороша, а он знал, что по статусу ему положено производить впечатление. Церемония длилась меньше часа: восковые змеи истекали шипением и слюной, перепутанный голубь непрестанно бился за занавеской. Под конец колдун, пошатываясь, встал: пот тек с него ручьями, так что он сам блестел, как тающая свеча. Неожиданно стремительными движениями — чтобы его не успели ужалить — он отсек всех змей от бороды нагара там, где они уходили в нее хвостами, те упали на стол и издохли, извиваясь и истекая густой белесой кровью.
Его клиентка тоже встала, улыбнулась и стала собирать со стола полутрупы змей и свои фотографии, которые она нарочно постаралась не вытирать. Глаза у нее счастливо сияли, и она даже не прищурилась, в отличие от колдуна, который, сильно щурясь, открыл перед ней дверь на солнечный свет и стал объяснять ей, когда она должна прийти в следующий раз. Он смотрел ей вслед, пока она уходила от него огородами, и закрыл дверь, лишь когда она совсем пропала из виду.
Колдун откинул экран, скрывавший насмерть перепуганного голубя, и хотел было свернуть ему шею, но, оглянувшись на обрубки воска там, где были недавно змеи, передумал, открыл окно и выпустил птицу на волю. Потом сел за стол и, тяжело дыша, уперся взглядом в пирамиду коробок у задней стенки сарая. Воздух успокоился. Что-то скреблось. Звук раздавался из пластиковой коробки, куда он спрятал своего настоящего фамильяра.