— Кейти — да, но Джастин… — Я осекаюсь, осознав, что перетягиваю одеяло на себя. — Прости, мы говорим только обо мне. Ты пыталась обсудить с Нейлом свои чувства?
Но прежнюю слабость Мелиссы как рукой сняло.
— Ничего страшного, пройдет. Наверное, это кризис среднего возраста. — Она улыбается. — Не переживай из-за Джастина. Это совершенно нормально. Я ненавидела своего отчима по одной-единственной причине — он не был моим отцом.
— Да, наверное…
— И не волнуйся насчет Кейти и этого Айзека. Она умница, твоя дочь. Умница и красавица.
— Умница — да. Так почему она не понимает, что ей стоит приобрести настоящую профессию? Я ведь не говорю ей отказываться от мечты, я просто хочу, чтобы она себя обезопасила.
— Потому что ей девятнадцать лет, Зоуи.
Я грустно улыбаюсь:
— Я попросила Саймона помочь ей устроиться стажером в газету, может, писать театральные рецензии или что-то в этом роде, но он даже говорить со мной об этом не стал. Они якобы берут на работу только людей с высшим образованием.
Тогда меня это обидело. Кейти так старалась сдать экзамены на аттестат, а теперь этого оказалось недостаточно даже для того, чтобы работать бесплатно. «Может, замолвишь за нее словечко?» — просила я Саймона, но он оставался неумолим.
— Она взрослый человек, Зоуи, — говорит Мелисса. — Позволь ей принимать собственные решения, и скоро она поймет, которые из них правильные.
Она придерживает мне дверь, и мы направляемся к метро.
— Может быть, у меня и нет собственных детей, но в моих кафе работало столько подростков, что я поняла: если хочешь заставить их что-то сделать, нужно, чтобы они подумали, будто это их собственная идея. В этом отношении они немного похожи на мужчин.
Я смеюсь:
— Кстати об этом. Как дела у Джастина?
— Лучший менеджер из всех, что у меня были. — Заметив скептицизм на моем лице, Мелисса берет меня под руку. — И я говорю это не только потому, что ты моя подруга. Он приходит вовремя, не ворует из кассы, нравится клиентам. Как по мне, этого достаточно.
Обняв меня, она садится на свою линию, чтобы вернуться в кафе. Я настолько воодушевлена беседой, что вечер пролетает незаметно, и даже самодовольство Грехема Холлоу не может испортить мне настроение.
— И снова здравствуйте.
Сейчас двадцать минут шестого, в метро полно людей, и каждый из них предпочел бы оказаться подальше отсюда. Пахнет пóтом, чесноком и сыростью.
Этот голос мне знаком.
Я узнаю́ уверенность, бархатистые перекаты интонации, характерные для человека, который привык быть в центре внимания.
Люк Фридланд.
Мужчина, спасший меня от падения под поезд.