- Целые!
Он показал на ладони обойму от фашистской винтовки с пятью толстыми патронами.
- Мы из них порох только вытащим, а Торбеев насыплет его в свои патроны.
- Петька, они взорвутся, когда их разбирать начнем. Боязно.
- Если головка пули красная, тогда опасно. Я сейчас покажу, как их разряжать.
Петька взял пулю, засунул ее в щель и стал осторожно заламывать. Острая пуля медленно вылезла из гильзы. Порох оказался какой-то зеленый, с резким неприятным запахом. Петька осторожно ссыпал его в маленькую бутылочку. Остальные патроны разрядил Тимка. Пороху получилась чуть ли не полная бутылочка. Взяв с собой дневник командира, ребята быстро пошли к деду Торбееву. По дороге к ним присоединился Шурка Подметкин.
Торбеев лежал на нарах и накладывал себе на плечо какую-то примочку из травы.
- Худо мне, совсем худо. Грешным делом думал, что ночью помру. Разболелись мои болячки, жар пошел. - Торбеев пощупал свой морщинистый лоб. - Окаянный убивец!
- Дедушка, мы лепешек вам принесли.
- Ох, Танечка, не беспокойся, я и без хлебушка проживу, себе оставьте. Корешков я нынче заварил хлебных, дня на три мне хватит. Спасибо, родные.
- Спасибочки опосля говорить, дедуля, будешь, - сказал Шурка Подметкин и положил лепешки на полку.
- Дедушка! - Петька стал шарить в кармане: - Мы пороху винтовочного принесли.
Рассматривая крохотную бутылочку-пузырек, Торбеев несколько порошинок вытряхнул на стол, попробовал раздавить их пальцем.
- Добрый порошок, зарядов на восемь хватит. Вечерком, ежели полегчает, патроны заряжу.
Через несколько минут, когда переговорили о всех неотложных делах, Таня начала читать дневник. Командир Быль-Былинский записал:
«…Стал вести карту, черчу ее на крайней странице дневника. Мулеков охотно мне помогает». Таня стала переворачивать листы, чтобы разыскать карту, но Петька ее остановил:
- Не ищи. Карту вырвал Мулеков и, наверно, потерял ее или не может расшифровать. - Петька кивнул головой на дверь. - Не зря же он сюда приходил.
Таня стала читать дальше.
«Путь, пройденный по моему маршруту, оказался счастливым. Вышли в большую, еще зеленую долину. Здесь почему-то теплей, чем везде. Приказал остановиться на двухдневный отдых. Развьюченные лошади стали жадно щипать мягкую траву. Люди повеселели, чинили сeбe обувь и одежду. Одежда вызывает во мне тревогу. У многих уже видны голые локти и коленки. Но с пищей опять повезло. На привале один из бойцов увидел в долине какую-то серую точку. Она двигалась. Иногда становилась больше, иногда меньше. Я, никому не говоря, взял карабин, позвал с собой бойца Воробьева и по кустам стал подкрадываться. Огромный медведь пасся на склоне. Лапами он разрывал землю так энергично, что мелкие камушки чуть не долетали до меня. Медведь был увлечен своим делом и ничего не замечал. Вытаскивая из земли какие-то белые корешки, он ел их, громко чавкая. Я заполз за камень и, обернувшись, рукой показал бойцу Воробьеву, что буду стрелять. Он кивнул.