Горелый лес кончился. Сразу за журчащим ручейком пошел березняк. Огонь пожара сюда не проник, и земля была покрыта сочной зеленой травой. Раскаленными углями виднелись в траве нежные сибирские цветы - жарки.
Солнце медленно садилось за соседнюю небольшую гору. Справа, где к березам подбирался вплотную темный ельник, начинали сгущаться сумерки. На смену жаркому хвойному дыханию потянулись из распадка струи прохладного воздуха.
Где же зимовье? Петька взобрался на обломок скалы, похожий на черный айсберг, и огляделся зимовья нигде не было. Шурка прищурил глаза:
- Поди, его вовсе и нет. Торбеев сам…
Тимка перебил:
- Торбеев врать не станет. Он не как твой дед! Сыщет ягоду в одном месте, а скажет, что сбирал в другом. Люди идут туда, а твой дед глазеет им вслед и лыбится, и прищуривается ехидно, как ты.
Шурка опешил. К нему на помощь поспешила Таня.
- Что же вы в тайге ругаться вздумали. Шурка не виноват, если у него такой дед. Сам-то Шурка хороший, а от усталости мало ли что можно сказать.
Петька спрыгнул с каменного айсберга:
- Ждите! Я пробегу по распадку.
- Захвати арбалет! - успел только крикнуть Тимка.
Петька не ответил, лишь слышалось легкое потрескивание валежника.
- Зря он пошел один, тайга-то тут чужая, - с досадой проговорил Тимка.
Не чувствуя Таниного беспокойства, Шурка стал рассказывать, как у отца Любы Тороевой однажды случилось несчастье - на него напал медведь.
- Летом разве медведи нападают?
- Знамо дело, токмо не все медведи, а хворые, которые к осени шатунами делаются…
Таня, не дослушав, решительно встала, взяла арбалет.
- Я пойду искать.
Тимка крепко схватил её за руку.
- Ночь подступила, где же сыщешь? Маленько с Шуркой поорите, а я костер разожгу на камне, он издалека приметит.
- Пе-ть-ка! Мы здесь, Петь-ка-а! - кричали Таня и Шурка.
Но из наступившей темноты не доносилось ни звука. Только пустынные горы вторили раскатистым эхом. Ребята прислушивались. И снова над тайгой неслись два тоненьких голоса: «Пе-ть-ка! Где ты! Пе-ть-ка-а!»
Тимкин костер наверху, на Черном камне, как ребята назвали позднее этот обломок скалы, быстро разгорался. Стоя перед ним на коленях, Тимка дул изо рта со всей силой. Когда пламя поднялось высоко, он осторожно спустился вниз.
- Не кричите теперь. Огонь видится далеко.
Таня стала уговаривать пойти искать. Но Тимка неожиданно спокойно сказал:
- Ныне лето, не зима - не закоченеет, а утром сыщем. Хужее будет, ежели впотьмах все разбредемся.
Забравшись к костру на Черный камень, Тимка, Таня и Шурка кричали, долго аукали, но Петька словно растворился в чернильной темноте.