Липранди был дельный генерал, атаку организовал умело. Полки 12-й дивизии быстро сбили турок, занимавших передовую позицию, но ингерманландские гусары, атаковавшие укрепления, были отражены с жестоким уроном. Тогда азовцы, днепровцы и украинцы овладели пятью английскими редутами, взяв 11 пушек и знамя. Потеря орудий произвела на англичан удручающее впечатление, и Раглан приказал своей кавалерии немедленно контратаковать. Начальник кавалерии генерал Лукан, указав командиру гвардейской бригады лорду Кардигану объект атаки, сказал:
– Милорд, вот неприятель, и там наши орудия!
Доблестный Кардиган ринулся со своей бригадой вперед. Наскок семисот гвардейцев на огромных гунтерах был настолько стремителен, что наш Уральский казачий полк, не успевший развернуться, был буквально сметен. Ворвавшись на 3-ю Донскую и 2-ю батарею 12-й бригады, бившие картечью до последней минуты и не успевшие уехать англичане изрубили их и, не задерживаясь, понеслись дальше, увлекая за собой запряжки, повозки и ошалелых уральцев. Вся эта масса обрушилась на Киевский и Ингерманландский полки и опрокинула их. Предел этой бешеной скачке положил казачий полковник Еропкин, вовремя подоспевший с тремя сотнями сводного кавалерийского полка, где были и казаки-терцы. Конница, взяв английскую бригаду во фланг, совершенно уничтожила ее, изрубив до четырехсот английских гвардейцев. Французы пустили, было, в атаку свой конноегерский полк, но и он был обращен в бегство. Потери с обеих сторон были огромны – по одной тысяче человек. А вся Европа изумлялась отваге легкой бригады Кардигана. Но ведь и наши уланы и казаки, изрубившие эту знаменитую бригаду, как будто тоже неплохи! Они захватили их редуты, прикрывающие Балаклаву, почти полностью уничтожили кавалерийскую бригаду, в руках русских оказались Федюхины высоты, находящиеся в тылу осадного корпуса союзников. Победа была блестящая, но, чтобы закрепить ее и развить успех, нужно было дать Липранди подкрепление, но он его не получил.
Через десять дней, когда подошли остальные две дивизии, у Меншикова создается даже перевес над противником в силах. Теперь-то, казалось, русский главнокомандующий не упустит случая разгромить врага.
Меншиков тоже помышляет о новой победе, более успешной, чем под Балаклавой, своим блеском затмевающей прежние неудачи. Но сам князь, став главнокомандующим, просто не знал, что ему делать с большими войсковыми массами. На Альме, например, он был на поле боя, молча наблюдал, что там происходит, но вмешиваться не стал. Не знал, с какого конца. Потом увел армию на Куликово поле – зачем? Он тоже не знал. Лишь бы подальше от неприятеля. Петр Горчаков подсказал ему, что лучше вести ее к Бахчисараю, дабы не дать неприятелю перерезать сообщение Севастополя со страной. И Меншиков повел.