— Ну, что тебе? — довольно невежливо спросил Гущин.
— Ты только послушай, какой материал я отыскал! — восторженно возопил Чащин. — Ты только послушай! Мы идем в этот Мылотрест, или Мельтрест, или Мясотрест, производим тщательное расследование, затем даем статью на подвал. Нет, мы дадим полный стояк на три колонки на вторую полосу! — поправился он. — И вмонтируем в стояк портреты этих разгильдяев руководителей! Ты слышишь! Это же будет фурор!
— Да, да, фурор, фураж и фужер! — машинально ответил Гущин, соображая, как же ему быть со сдачей снимков.
— А ты не смейся! — обиделся Чащин. — Ты только представь: мы описываем главу учреждения и тут же даем его портрет — пожалуйста, полюбуйтесь на разгильдяя, который не бережет государственные средства. Далее описываем визит к его заместителю, а пониже смотрите: вот и он сам в натуральную величину! Затем интервью со вторым заместителем — и его персона также изображена со всеми атрибутами. Ты только послушай, в этом комбинате, кроме начальника, восемь замов, двенадцать завов, шестьдесят два других руководящих работника, а прямым производством занимаются всего шестнадцать человек! Это же бомба! Фугас! Пожар!
— Что же, ты всех семьдесят, или сколько их там есть этих канцеляристов, и дашь на снимках? — ядовито спросил фоторепортер, но Чащин уже видел, что сама идея его заинтересовала.
— Зачем же? Мы дадим только начальство. А остальное я уж в тексте изображу…
— И ты думаешь, что Иван Иванович это напечатает?
— Конечно! — снова распаляясь, воскликнул Чащин. — Кто же откажется от такого материала?
— Держи карман шире! — скептически заметил Гущин. — Без редактора он на это не пойдет.
— А мы подождем редактора…
— Да я же говорил, что он только через месяц вернется!
— А мы к нему в санаторий съездим! Да что ты меня отговариваешь? — вдруг возмутился Чащин. — Не хочешь — не надо! Я все равно напишу!
— Да разве я что говорю? Я только думаю…
— И думать нечего! Надо делать!
Тут Чащин, страшно рассерженный на приятеля, повернулся к двери, но Гущин ухватил его за фалды и втащил снова в свою пропахшую кислотами комнатушку, лихорадочно бормоча:
— Да не торопись ты, эк какой ты быстрый! Подожди, я сейчас снимки сдам!
Тут он выстриг ножницами наугад три негатива из пленки и принялся прилаживать их для увеличения. Выключив свет, он поколдовал немного, сунул отпечатки из-под увеличителя в проявитель и принялся покачивать ванночку, приговаривая:
— Ну, эти, я думаю, сойдут! Ну да, сойдут! Смотри ты, как живые получились…
Пока он хвалил себя, Чащин с ужасом смотрел на черные лица и фигуры, которых не узнали бы и сами пострадавшие от руки фоторепортера. Когда Гущин, вполне довольный, сунул снимки в фиксаж, Чащин, заикаясь, спросил: