Мне, ты знаешь, всегда нравилось считать себя поэтом, который играет в банковского служащего; чем дальше, тем ясней, что на самом деле я – банковский служащий, который пытается играть в поэта. Или даже пытался – в прошлом, когда-то давно, полторы тысячи бесконечно долгих часов назад. И вот на этом месте у меня в сердце – нет, к сожалению, вовсе не бездна, даже не пропасть, падать в которую жутко, зато очень быстро, раз и все, а болото, трясина, только что был по щиколотку, а уже по колено, пока даже не очень страшно, но ясно (мне и тебе, а больше никому, потому что это не их дело), что впереди.
И тем более ясно, почему я так храбро, с точки зрения так называемых близких, которые, будем честны, далеки от меня, как Большое и Малое Магеллановы Облака, а на самом деле, панически метнулся в очередную как бы новую жизнь. Однако нового тут только вид из окна, мебель, кухонная утварь и улицы, по которым хожу на работу; впрочем, к ним я уже привык. Как привык спать в одиночку, покупать еду в большом супермаркете на холме, бегать в выходные по набережной и здороваться по утрам с соседом по двору – такой, знаешь, плотный седой мужичок средних лет, бодрый и приветливый, один из множества претендентов на титул «самый обыкновенный человек в мире», одно из множества моих скучных отражений, которые попадаются тут на каждом шагу. Впрочем, не только тут, а всегда и везде, очередной переезд в этом смысле ничего не изменил, просто врать себе стало еще немного труднее. Смена декораций принуждает к честности. И к занудству, – добавил бы сейчас ты. Имеешь полное право: нет ничего скучней, чем читать чужое нытье. Прости, я, пожалуй, и правда перегнул палку. Но у меня есть смягчающее обстоятельство: с тех пор, как ты умер, мне стало не с кем по-человечески поговорить.
Написал, перечитал, исправил несколько опечаток, выделил, нажал кнопку «delete» – стер. Ну а как еще отправлять письма мертвому другу – туда, где его и вообще ничего нет.
Рассчитывать на ответ не приходилось, но когда знаешь человека так хорошо, его вполне можно сочинить самостоятельно. Впрочем, лучше не надо, а то снова поругаемся. А ссориться с мертвым – это уже ни в какие ворота. Безумие должно приносить радость, иначе зачем оно нужно вообще.
Подумал: «Хорошо однако я провожу пятничный вечер». И вышел из дома быстрей, чем решил, куда отправиться. Впрочем, если бы размышлял до самой полуночи, результат был бы ровно тот же: некуда да и незачем, а значит, куда угодно и будь что будет. Даже если как всегда ничего.
Однако далеко не ушел. Буквально в воротах был пойман соседом – тем самым седым крепышом, претендентом на титул «самый обыкновенный человек в мире», которого поминал в письме. Никак не мог запомнить его имя, хотя оно было совсем простое; по крайней мере, точно короткое. Ладно, как-нибудь да зовут, не переспрашивать же в пятый раз.