— Да… — тихо выдохнул Селин. — Все так и будет.
— Вы не измените мир, мсье Селин, — сказала Жанна твердым голосом. — Вы не нужны миру, как не нужен ему никто из нас. Незаменимых людей нет. Но вы нужны своей семье, нужны своим детям. Семья — это единственное место, где вас никто… слышите, никто!.. не сможет заменить.
— Хватит, — взмолился Селин. — Прекратите это!
Жанна замолчала. С минуту все сидели молча, потом Селин отнял ладони от лица и хрипло проговорил:
— Я достану вам эти чертовы документы. Сколько вы мне за них заплатите?
Жанна и Егор переглянулись.
— Двадцать тысяч евро, — сказал Кремнев. — К сожалению, это все, чем я располагаю.
— Хорошо. Фотографии, негативы и двадцать тысяч евро. Я принимаю ваши условия.
Час спустя Егор и Жанна сидели в просторной гостиной «перевала-6». Селина они отправили в резиденцию — дорабатывать остаток трудового дня. Через два часа им снова предстояло встретиться с чиновником.
— А здорово вы его обработали, — сказал Егор, потягивая крепкий черный кофе.
Жанна нахмурилась.
— Чувствую себя настоящей свиньей.
— А выглядите, как королева. Парадокс!
— Возьмите этот парадокс и засуньте себе…
— Осторожней, — предостерегающе поднял палец Кремнев. — Иначе вы станете похожей на меня.
Жанна устало вздохнула:
— Идите вы к черту с вашими подколками.
— Нет, правда, — снова оживился Егор. — Я слышал про нейролингвистическое программирование. Но я не думал, что этот метод настолько эффективен.
— Это не было нейролингвистическим программированием. Это был простой разговор по душам. Вы — «злой полицейский». Я — «добрый полицейский». Только и всего.
Кремнев отхлебнул кофе и снова взглянул на Жанну. Вид у нее был задумчивый и мрачноватый.
— Скажите, Егор, — заговорила она медленно и задумчиво, — вы никогда не задумывались о моральной стороне нашей работы?
Егор покачал головой:
— Нет. Мы — солдаты. Как только солдат начинает задавать вопросы, он перестает быть солдатом и становится философом. Это в лучшем случае.
— А в худшем?
Егор дернул уголком рта:
— В худшем — он погибает. На поле битвы нельзя стоять с раскрытым ртом и считать ворон. Иначе эти вороны тебя же потом и сожрут.
Жанна взглянула на него с любопытством.
— Смотри-ка… Оказывается, и вам не чужда поэзия. Вы, случайно, стихи под одеялом не пишете?
Кремнев покачал головой:
— Нет. Под одеялом я сплю.
— Жаль. У вас определенно есть талант. Значит, вы солдат. А Уколов — генерал. Все верно. Как там было у Бродского?
Генерал, я сражался всегда, везде.
Как бы ни были шансы малы и шатки.
Я не нуждался в другой звезде,
Кроме той, что у вас на шапке…