Он был одет в дорогой костюм и похож на молодого преуспевающего бизнесмена. Весь его вид говорил о внутренней собранности и волнении.
Посетителей в зале было немного: человек шесть-семь. Кремнев занял свободный столик, затем подозвал официанта и попросил его поставить фиалки в вазу.
Откинувшись на спинку стула, он достал сигареты и закурил. Погруженный в свои мысли, Кремнев не заметил, как чья-то рука повесила на дверь табличку с надписью по-французски: «Ресторан закрыт».
Официант поставил на стол вазу с фиалками и положил перед Егором меню, а сам замер рядом. Рука у официанта была холеная, ухоженная, и Егор усмехнулся. В Париже даже у официантов руки, как у особ царской крови.
Кремнев медленно переворачивал страницы меню, читая список блюд. Изысканные названия блюд Егору абсолютно ни о чем не говорили. Как обычно бывало в таких ситуациях, он немного растерялся.
— Э-э… — Кремнев на секунду задумался, вспоминая нужные французские слова и сказал: — Могу я заказать яичницу и к ней немного…
Внезапно Егор осекся. Его взгляд наткнулся на знакомое название — «Casque dior». Что же это значило?.. Что-то такое вертелось на языке, но вот что?
И вдруг Кремнев вспомнил. А вспомнив, улыбнулся.
— Вы знаете, не нужно яичницу, — сказал он. — Давайте вот это — «Casque dior». «Золотую каску»!
Официант забрал меню и, склонившись к Егору, тихо проговорил:
— Правильный выбор, месье. Прожить жизнь и не попробовать «Золотую каску» — это серьезное упущение.
— Да. Возможно, — кивнул Егор.
Его вдруг охватило странное волнение. Но отчего?
— Это очень сложное блюдо, — продолжил официант. И вдруг добавил по-русски: — Только кто же ест сложные блюда после текилы?
Кремнев вздрогнул. Он поднял голову и на короткий миг в его глазах промелькнули изумление и растерянность. В смокинге официанта перед ним стоял Шеринг.
Не было ничего удивительного в том, что Егор не узнал его сразу. На носу у Шеринга сидели очки в толстой темной оправе с сильными стеклами, а под носом темнели усы.
— Ты! — выдохнул Егор.
Шеринг улыбнулся.
— Кстати, фиалки — только с виду нежные. А так — это самые стойкие и живучие цветы в мире.
Шеринг сел напротив Егора.
— Фиалки могут долго обходиться без воды, — добавил он и снял очки.
— Но…
— Секунду. — Шеринг зажмурил уставшие Глаза и потер пальцами переносицу. Затем снова открыл глаза и с улыбкой проговорил:
— Оказывается, быть очкариком очень тяжело.
Он взглянул на Кремнева теплым, приветливым взглядом, как на родственника, которого давно не видел и по которому страшно соскучился.
Кремнев нахмурился. Он почувствовал, как в душе его закипает ярость. Мало того что этот тип смылся, оставив его с носом, так он настолько обнаглел, что устраивает трюки с переодеванием в центре Парижа. Это ему так просто не пройдет!