В доме было светло и тихо — как на корабле, словно его всю ночь трепало бурей, а теперь он пришел в гавань. Лоурел не забыла, чтó ей предстоит в этот день. Выключая по дороге все лампы, зажженные ночным страхом, она прошла через большую спальню и открыла дверь на площадку.
Птицу она увидала тут же, сразу — высоко в складке портьеры, на лестничном окошке, она притихла, тесно прижав крылышки к узкому тельцу.
Ступеньки скрипнули под ногами у Лоурел, и птица затрепетала крыльями, не двигаясь с места. Лоурел сбежала по лестнице и заперлась на кухне, обдумывая свои планы за завтраком. Потом она снова поднялась наверх, оделась, вышла на площадку и увидела, что птица по-прежнему на том же месте.
Вдруг громко, словно запоздалый отзвук странного хлопанья крыльев, у парадной двери раздался настойчивый стук. Тут не понадобилось напрягать память: Лоурел знала, что так стучать может только один человек в Маунт-Салюсе — хромоногий плотник, который неукоснительно появлялся каждую весну менять шнуры на шторах, точить косилку, подгонять кухонные двери, осевшие за зиму. Он, без сомнения, все так же помогал вдовам, незамужним дамам и женам, у которых мужья ничего по дому делать не умели.
— Ну вот, и вашему папаше пришел черед. Старая-то мисс уж больше десяти лет как померла. Скучаю по ней. Как прохожу мимо дома, каждый раз ее вспоминаю, — сказал мистер Чик. — Выдумщица была.
Может, он зашел, хоть с запозданием, выразить сочувствие?
— Вы ко мне, мистер Чик? — спросила Лоурел.
— Замки держатся? — спросил он. — Не пора ли сменить шнурки на шторах? А мебель передвинуть не надо?
Нет, он все такой же. Тяжело ступая, он взошел по ступенькам прямо на террасу, выворачивая коленки и позвякивая инструментами в сумке.
Мать всегда осуждала его фамильярность, его скверную работу, ловила его на жульничестве и, наверно, выгнала бы его без разговоров, посмей он только назвать ее «старая мисс». Должно быть, теперь он решил, что путь для него открыт.
— А крыша ночью не протекла? — спросил он.
— Нет. Только вот птица влетела через каминную трубу, — сказала Лоурел. — Если хотите помочь, попробуйте ее выгнать.
— Птица в доме? — переспросил он. — Плохая примета, к несчастью! — Он поднимался по лестнице враскачку, по пятам за Лоурел. — Значит, можно приступать?
Птица не шелохнулась. Отяжелевшая от сажи, забившейся в перья, она все еще жалась к той же складке портьеры.
— Вон она, вижу! — заорал мистер Чик. Он топнул ногой, потом, как циркач, заплясал на месте, стуча башмаками. Птица шарахнулась вниз, заметалась и, чуть не разбившись о стенку, влетела в комнату Лоурел — двери в ее спальню открылись сами собой. Мистер Чик с воплем захлопнул за птицей дверь.