— Вот так-то, — сказала корове.
Вдруг ей стало весело, потому что от лампы, от печки кухня была уютная и запах ванили напоминал духи. Она постилала скатерть с белой бахромой, покуда Деннис процеживал молоко.
— Сегодня, Деннис, важный день, надо это дело отметить.
— Всех Святых, что ли? — спросил Деннис. Он лично давно не заглядывал в календарь. Что за день, интересно?
— Нет, — сказала Розалин. — Кресло свое пододвинь-ка.
— Тогда, может. Рождество, — предположил Деннис, и Розалин сказала — нет, лучше Рождества.
— Ну, не представляю, — сказал Деннис, оглядывая поджаристого гуся. — Вроде ничье не рожденье.
Розалин поддела рукой торт. Торт был как гора свежего снега, расцветшая свечками.
— Подсчитай-ка, может, и вспомнишь, — сказала она.
Деннис ткнул в каждую свечку пальцем, сосчитал.
— Действительно, Розалин, действительно.
Еще поперекидывались фразами. У него это вылетело вовсе из головы. Розалин поинтересовалась — когда именно вылетело. Он и вообще думать забыл, что у них когда-то свадьба была.
— Ну нет уж, — сказал Деннис. — Я помню отлично, что я на тебе женился. У меня только число вылетело из головы.
— Ты как и не ирландец совсем, — сказала Розалин. — Как англичанин, ей-богу.
Она глянула на часы и напомнила ему, что это было ровно двадцать пять лет назад в десять часов утра, а ровно час в час, как сегодня вечером, они в первый раз сели ужинать мужем и женою. Деннис подумал, что, может, все эти годы, пока он выбирал для людей еду, а потом смотрел, как едят, отбили у него аппетит.
— Ты же знаешь, я торт не ем, — сказал он. — У меня от него живот болит.
Розалин не сомневалась, что от ее торта живот не заболит даже у грудного младенца. Деннис сам лучше знал, у него любой торт камнем ложился в желудке. Так слово за слово умяли чуть не всего гуся, который прямо таял во рту, а потом приступили к торту, съели по клину, от души запивая чаем, и пришлось Деннису признать, что давненько ему не было так хорошо. Он смотрел на нее через стол и думал, какая же она чýдная женщина, снова видел рыжие волосы, пшеничные ресницы, большие руки, большие, крепкие зубы и гадал, чтó, интересно, думает про него она, когда толку ей от него никакого. Да, такие дела, был да весь вышел, и ведь так сколько уж лет, а все ж иногда он виноватым себя чувствовал перед Розалин, которая не хотела понять, что настает для мужчины срок, когда — все, конец, и тут ничего не попишешь. Розалин налила два стаканчика домашней наливки.
— Прямо так всю бы ночь и плясала, Деннис, — сказала она. — Помнишь, как мы на танцах тогда познакомились. Как оркестр играл, помнишь?