Диалоги снаружи и внутри (Антология) - страница 16
крики чаек пронзительны над воцарившимся штилем…
Маякни! – По колено мне будет большая вода!
И приду, как столетьями в гавань суда заходили.
Д’Арк
Ты ныне выдумана или позабыта
окажешься, как канувшая ночь, —
в моих мечтах всегда стучат копыта,
а Францию не в силах превозмочь
враги, пока ты войска во главе
и у Христа за пазухой. Живая
в моих строках: и не забронзовев,
и до агонии, предательски сгорая.
Не меркнет блеск твоих сребристых лат,
и знамя вслед вовек не потускнеет.
У завоеванных оказывалась врат,
и покорились райские той деве,
которую Набоков обожал[3],
как ночью с нею бывший лотарингец,
которая, пылавшая душа
такая же, сестрой была Марине[4]…
Как скромен рядом с их стихами мой,
едва выходит должная осанна!
Крести меня мечом, склоняюсь, Жанна!
Пребудь со мной и страстной, и святой.
На 30 декабря
Шагать, бодрясь, по ледяному насту,
без сна, не признавая полумеры,
от белой мглы не опуская век…
Не сдамся Королевы Снежной царству,
пылающая нежностью и верой
так, что и на подлете тает снег.
Когда мне с ним и день нещадно краток,
малышка перед страшным словом «Вечность»,
что не мираж в пороше, вдалеке…
С любимым – не любителем перчаток —
могу, подняв забрало, ей навстречу
идти и руку греть в своей руке.
Капризам Герды рьяно потакая,
живет мой Кай, а я его из плена
спасать берусь. Дворца холодный свод
не устрашит! Футболка намокает
в районе сердца, оседают стены —
я так его люблю, что тает лед.
Неявный диалог
Илья Бондаренко. пос. Скуратовский, Тульская обл
Я пил чай из блюдца,
Пил из чашки,
Пил из кастрюли
И черной канистры,
Пил в людных местах в манжетах.
И где не было никаких людей.
Пил, сидя верхом на танке,
Пил на блошином рынке,
Я выпил весь чай.
Я выполнил свой долг.
© Бондаренко И., 2015
Букет
Мы виделись раз в неделю,
Я без нее дичал.
И пуговицы летели,
Когда я ее встречал.
За полчаса до экспресса
В груди ускорялся ритм,
Ее приносили рельсы
И не было больше рифм.
Я в тот бесконечный вечер
Заранее знал вагон,
И поезд ведром картечи
Просыпался на перрон.
Тогда протолкнувшись ближе
К вагону и в муть окна
Смотрю сквозь стекло и вижу
Она выходит! Она!
И красный букет небрежно
(А я гляжу на нее)
Она вдруг бросает между
Матрацами на белье.
Осиленная неделя
Под ворохом разных дел
Назло текла еле-еле
Я ждал ее и хотел.
Мечты разлетелись пухом
Лишь яркий букет пестрил,
Насыщенный мерзким духом
Того, кто его дарил.
И в это мгновенье сгинуть
Владела мной мысль, уйти,
Чтоб горько смотрела в спину,
И чтоб кричала «прости!».
Народ, проводницы, сроки
Свиданьям и отпускам,
Но огненные потоки
Текли по моим щекам.
И где-то тогда томился
Главенствовший ухажер.