– Мы намереваемся, – поведал мне полковник Роскаррок, – послать делегацию к самому принцу в Труро. Я знаю, Джек Гренвил замолвит слово за своего дядю, да и не он один. Как только распространилась весть об аресте генерала, в частях поднялся ропот, и вследствие этого им было приказано не покидать мест своей дислокации в течение двух суток. Из сказанного губернатором, по-моему, можно сделать вывод, что они опасаются бунта.
В тот день я больше ни о чем не могла его просить, поскольку и так уже отняла у него слишком много времени, а посему, пожелав ему спокойной ночи, я отправилась в постель, чтобы провести отвратительную ночь в постоянных думах о том, в какую башню они его поместили и устроен ли он в соответствии со своим рангом.
На следующий день – двадцатого – из-за сильного дождя со снегом дороги развезло, и, думаю, именно поэтому, а также из-за постигшего меня несчастья мне ни разу не случалось ненавидеть какое-либо место больше, чем я ненавидела в тот момент Лонстон. Само название звучало как темница. Незадолго до полудня у меня объявился полковник Роскаррок с известием, что по всему городу развешаны официальные объявления, в которых сообщается, что сэр Ричард Гренвил смещен со всех своих постов и уволен из рядов армии его величества – и все это без приговора военного трибунала.
– Так не делается, – проговорил он с горячностью. – Это идет вразрез с военным кодексом и традицией. От столь вопиющей несправедливости мятеж вспыхнет во всех армейских составах: от солдат до офицеров. У нас должно состояться собрание сегодня, и я дам вам знать сразу по его завершении, что было решено.
Митинги и совещания – не очень-то мне в них верится. Как проклинала я свою беспомощность, сидя в Лонстоне, в снятой мною комнате, выходящей окнами на вымощенную булыжником улицу!
Мэтти тоже пичкала меня оптимистическими историями.
– В городе только и разговоров, что сэра Ричарда заключили в темницу. Те, кто раньше жаловался на его строгость, теперь настаивают на его освобождении из-под стражи. Сегодня днем с тысячу людей пришли к замку, они требовали, чтобы к ним вышел губернатор. Ему придется отпустить сэра Ричарда, если только он не хочет, чтобы спалили его замок.
– Губернатор только исполняет приказ, – сказала я. – Он ничего не может поделать. Им следовало бы обратиться прямо к сэру Эдварду Хайду и Совету.
– В городе говорят, что Совет перебрался обратно в Труро, так как они боятся мятежа.
В тот вечер, когда стемнело, мне были слышны топот тысячи ног на рыночной площади и отдаленные крики, а в небо летели факелы. Несколько факелов было брошено в окна ратуши, и хозяин моей гостиницы, опасаясь за свои собственные, рано запер ставни и двери.