Глава LV
Март следующего года. «Батшеба Болдвуд»
Перенесемся на несколько месяцев вперед и представим себе ветреный мартовский день: ни солнца, ни мороза, ни снега. На Иелберийском холме, примерно на половине пути между Уэзербери и Кэстербриджем, там, где большая дорога проходит по самому гребню, столпилось множество людей, почти все смотрели вдаль, в северном направлении. Тут были и зеваки, и группа копьеносцев, и двое трубачей, посреди дороги стояли кареты, в одной из них восседал главный шериф. Среди зевак, которые взобрались на верх откоса, образовавшегося при прокладке дороги, было несколько мужчин и подростков из Уэзербери, в том числе Пурграс, Когген и Каин Болл.
Через полчаса в той стороне, куда были устремлены все взоры, показалось легкое облачко пыли, и вскоре дорожная карета, принадлежавшая одному из двух судей Западного округа, поднялась на холм и остановилась на вершине. Судья пересел в другую карету, трубачи, раздувая щеки, заиграли туш; затем экипаж, копьеносцы и народ торжественной процессией двинулись к городу; одни уэзерберийцы, проводив судью, отправились домой, на работу.
– Джозеф, я видел, как ты протиснулся к самой карете, – сказал Когген, шагая по дороге. – Ухитрился ты разглядеть лицо лорда судьи?
– Ну да, – отвечал Пурграс. – Я так и впился в него глазами, заглянуть ему в душу хотел, и в его глазах я увидел милосердие, верней сказать, в глазу, что был с моей стороны, не дай бог солгать в этакую торжественную минуту!
– Что ж, будем надеяться на лучшее, – заявил Когген, – хоть покамест дела идут из рук вон плохо. А уж я не пойду на суд, да и другим, кого туда не вызывают, ходить не советую. Ему будет страсть не по себе, ежели он увидит, что на него глазеют, будто на какое-то чудище.
– Я это самое и говорил нынче утром, – заметил Джозеф. – «Явилось правосудие, и оно взвесит его преступление на своих весах, – сказал я по зрелом размышлении, – и ежели его вина перетянет, то пускай он примет кару!» Рядом стоял сосед, он и говорит: «Слушайте! Слушайте! Стоит послушать человека, что так здорово рассуждает». Но не о чем тут толковать! Много ли я сказал? Два-три слова. А вот про иных людей говорят, что у них особый дар речи.
– Верно, Джозеф. Так вот, друзья, лучше останемся мы дома.
Все согласились с этим решением и на следующий день с трепетом ждали новостей. Однако днем было сделано открытие, которое слегка разрядило атмосферу и совершенно по-новому осветило поведение и душевное состояние Болдвуда.