Она обняла его и прижала к себе, словно хотела защитить от всех настоящих и будущих бед, от всех ветров и всего зла…
Прошло рождество. Печать передавала обнадеживающие сообщения Штаба Верховного Главнокомандующего, но конец войны… конец войны терялся в туманной дали. В тылу была дороговизна и общее недовольство.
Однако улица жила. И, как всегда, манила братьев Гуляевых.
…Санька первый ринулся вон из дому, перевернулся в воздухе, словно какой циркач. Алешка засмеялся. И Вова. И пошли все трое, с снежками в руках, против ремесленников. Потеха!
Потеха, да не для всех. Снежки, летая во все стороны, как будто щадили, как будто не хотели задевать Бельских — Славу и Мишу, одиноко стоявших в стороне. Им не до снежков. У них отец с фронта нагрянул, а радости прибавилось немного.
Саня отряхнулся, отер снег с лица. Сунув руку в варежку, взял Славу за плечо и повернул. Они пошли вперед. За ними — Миша на костылях, Алешка с Вовой.
— Что же сказал отец? — спрашивал Саня.
— У него с матерью много было разговоров. Расходятся. Уже разошлись. Мы будем жить отдельно.
— Кто это «мы»? — всполошился Саня.
— Мать с отцом призвали нас с Мишкой и давай каждого по очереди спрашивать: с кем хочешь жить?
— Ну?..
— Мишка будто отрезал: «Как Слава, так и я». Да он знал заранее.
— «Мишка отрезал»! А ты что?!
— Я сказал: «С отцом». И Мишка тут же: «И я с отцом». Отец враз переменился, не узнать. Засмеялся, обхватил нас руками. «Вот, говорит, единственное богатство, которое у меня не отняла война». Он уже и квартиру подыскал.
— А мать?
— В слезы. Мы с Мишкой стали свои пожитки собирать — отец из имущества ничего не захотел взять, — она уткнулась в дверной косяк, плачет. Но за нами не пошла.
— Значит, вы с Артиллерийской съезжаете? Куда?
— На Малые Исады. Мы обещали матери навещать ее.
Слава с Мишкой остались у ворот.
Гуляевы шли домой молча. Тутовые деревья махали им голыми ветвями. И Вова сказал:
— Никогда я от мамы не уйду!
Братья посмотрели на него. В один голос, но не очень уверенно:
— Много ты понимаешь!
Вова не ответил.
— А их отец? — сказал Саня не столько для Вовы, сколько для себя и Алешки. — Воевал, гнил в окопах, вернулся и…
— Я ни за что не уйду от мамы! — повышая голос, повторил Вова.
2
В дом Гуляевых тихо постучали, и вошел человек в шинели, опираясь на палку.
— Вот и я! — сказал он из прихожей. И словно раздался благовест.
— Кто это? — спросила мать дрогнувшим голосом, привстав из-за стола.
— У вас угол не сдается демобилизованному?
— Смотря кому, — сказал Вова, не отрываясь от приключений Жюля Верна.
Мать выбежала на этот благовест в прихожую, смеясь и плача.