Слева от нас – статуя Свободы, подаренная французами на столетие так называемой «американской революции». И чего они от Зураба Церетели памятник Колумбу не приняли? Дарили же. Ну стоял бы рядом. Теперь медный циклоп на Москве-реке бодрит москвичей. Он теперь уже не Колумб, а Петр Великий.
Однако вернемся в Нью-Йорк. Статуя Свободы держит факел, как говорят, «озаряет мир демократией и свободой». Свет этой демократии простирается до Ирака и Афганистана, до многих темных стран, не знавших свободы до прихода американского солдата. Но теперь там свобода. Хочешь – убивай, а хочешь – режь.
Перед тем как продолжить работу, мы решили перекусить. Ресторан выбрал Берд. Вот подъехали, выгружаемся, Виталик, не теряя времени, устанавливает камеру и снимает городской пейзаж: длинная улица, люди. Хрясь! Огромный негр сжимает пятерней наш объектив. Еще секунда – и он его раздавит, сомнет, как пустую банку из-под колы. Местный житель разъярен: видать, он готов зарядить милому и воспитанному Дупличу прямо в ухо. Или в челюсть. И тут между ними втирается сержант Берд. Он белозубо улыбается и кладет горожанину ладони на огромную бочкообразную грудь.
– Что такое, брат?
– Брат, зачем он меня снимает?!
– Они из России, брат!
– Брат, да какая мне разница, откуда они! Я хочу разбить камеру, брат!
– Брат, я очень прошу, не надо!
Я беспомощно смотрю на Петю Черемушкина. Он приставляет палец к губам, еле заметно кивает.
Черный прохожий вразвалочку удаляется, Берд, вращая глазами, шипит. И его понимаю даже я.
– Не надо снимать!!! – И потом уже чуть мягче, с жестом руки: – Прошу в ресторан.
Петя гудит, не разжимая губ:
– Черные все братья. У них свое общение, они сами разберутся, без белых.
– Негры?
Черемушкин быстро оглядывается.
– Их нельзя здесь так называть. Это неполиткорректно.
– А у нас-то их так называют.
– Здесь нельзя. Они черные.
Ресторан оказался вполне приличным. Мы с Дупличем выбираем жареную картошку и мясо, ну то есть стейк и френч-фрайз. Петр – пасту феттучини – широкую вареную лапшу. Правильно, он же похож на римского воина, вот и пускай ест макароны. Сержанту первого класса приносят, как и всем, приборы и… тарелку с огромным гамбургером. Он режет его, как бифштекс, отправляет первый кусочек в рот. Жует. Потом оглядывается, замечает, что мы с Дупличем, как истуканы, смотрим на него не мигая. Гамбургер?! В ресторане?! Берд смущенно качает головой:
– Ааа… Вы же европейцы. Ну да. У нас так многие едят. Привыкли к этому фаст-фуду, знаете ли.
Чудно. Бутерброды на обед. Как основное блюдо. Мы пожимаем плечами и вгрызаемся в прекрасную жареную говядину. Блин, вкусно. Разве это можно променять на «Макдоналдс»? А бутерброды… Это ж… Вот, значит, откуда здесь столько жирных людей. Вот в чем смысл местной пословицы: «Толстый человек – бедный человек». Тот, кто ест хорошую дорогую пищу и занимается собой, как правило, живет в достатке. И кулинария здесь не скудная. Кругом полно кафешек, забегаловок и ресторанов. Итальянская пицца, французский рататуй, китайский пищевой плюрализм… Да всего навалом. Я спросил как-то одну старушку-американку лет двадцать назад: