Сержант снимает с очередного прибывшего на финиш солдата штык-нож и бросает его в открытый зеленый ящик, в который я тут же сую свой нос. Там уже валяются вповалку штук сорок этих штык-ножей. Я вижу, что они пронумерованы. Зачем эти номера, если все ножи общие, ни за кем конкретно не закреплены? Интересно… У нас у каждого солдатика свой ящичек, свой вещмешочек. И все автоматы, ножи, пулеметы мы в нашей армии принимаем под роспись в комнате для хранения оружия и так же под роспись сдаем. Здесь – плюх штык-нож в ящик – и свободен. Даже фамилии солдат не записывают. Видимо, у них такие штык-ножи и те же «М-16» в магазинах, как бублики, продаются. Потерял так, раз – в городе купил и, пожалуйста, восстановил недостачу. Это у нас потеря патрона – конец света. И это, я считаю, есть very well, очень хорошо.
Я тычу сержанта пальцем в плечо.
– Слушай, а вот девчата… С ними сложнее работать или нет?
Вижу, что мой вопрос ставит этого парня в тупик.
– Девчата… Ой. Это сложный вопрос, сложный вопрос.
Он наконец находится.
– Да они все одинаковы. Каждый из них. Ну… Как левая рука и правая рука. Они все будут одинаково хорошо подготовлены, когда закончат свой курс. Это солдаты. Просто солдаты.
Солдаты. А как же 8 Марта? Любовь? А как же штурм общежития женского после отбоя? Нет, не тот здесь «романтИк».
Садимся в машину, полковник везет нас на следующий полигон. Огневая подготовка. Ну-с, теперь посмотрим, как здесь стреляют.
Первое, что я слышу, – даже не выстрелы. Громкий-прегромкий голос, вещающий по репродуктору. Я вижу отличную асфальтовую дорогу, идущую вдоль огневого рубежа. А за дорогой – небольшой вал, на котором сооружены ни дать ни взять песочницы, как у нас во дворах. Для стрельбы лежа. Возле каждой песочницы фонарный столб. Только висят на таких столбах не фонари, а репродукторы – алюминиевые «колокольчики», из которых и несется нескончаемый поток громовой информации.
А еще от дороги к песочницам ведут аккуратные стационарные лестницы. Там же есть бетонные гнезда для стрельбы стоя.
Солдат не спеша поднимается по лестнице и плюхается в песок. Стреляет. Затем поднимается и не торопясь спускается вниз. А на дороге, напротив лестницы – две лавочки, на которых сидят другие солдаты, ожидающие своей очереди на стрельбу. Не огневая подготовка, а соревнования олимпийцев. Все чинно и размеренно.
Громовой голос дает команду, чтоб следующая смена отправлялась на огневой рубеж. Солдаты отрывают зады от лавочек и, поднявшись по лестнице, спрыгивают в бетонные гнезда, ворочают мешочки с песком на бруствере, готовят огневые точки. Команда. Они мостятся на мешках и начинают стрелять. Сержанты-подсказчики стоят у лестниц, чуть сзади, не вмешиваются.