Голос тонкой тишины (Орлова) - страница 3

- Ну, чего, выбрала? - наконец оторвался от трубки мой спутник.

- Не голодная, спасибо, - ответила я. - Разве что капучино. Ну, и мороженое...

Команда на сцене этого безвестного кафе-клуба уже поснимала с шей гитары и заканчивала путаться в шнурах. Клуб только что отбушевал. И готовился бушевать дальше.

Какие-то крашеные, как яйца на Пасху, ребята вспрыгнули на невысокую сцену. Боязливо оборачиваясь через плечо, старались поймать взгляды друзей из "группы поддержки". Микрофон был еще отключен, когда накачанные пивом молодцы заорали:

- Браво!..

Я тоже когда-то пела. В таких клубах. Сколотила даже группу, она развалилась. Все разваливается...

Девочка, которую я сначала приняла за мальчика, подступила к микрофону, от волнения почти забыв, с какой стороны в него говорят. И - ринулась в омут головой:

- Вау! - взвизгнула она, а потом объявила: - Меня зовут Хламидомонада, я буду для вас петь.

Что-то неразборчиво вякнул басист, и понеслась...

Мы собрались здесь,

Чтобы выпить и съесть

Все, что есть!..

Разговаривать под такое сопровождение было невозможно. И слава богу. Я продолжала витийствовать. Про себя. В такие минуты в меня вселяется дух сразу всех светочей философской мысли.

- Ну, чего приуныла? - не унимался мой мороженодатель.

- Кто-кто? - переспросил он. - Ах, мороженодатель... Москвичи как-то стремно выражаются.

Я попробовала представить, откуда он. В студенчестве это почти всегда получалось. Надо только поймать сразу все, что идет от человека. Я сосредоточилась. И вдруг увидела моего спутника в средневековой темной хламиде - не то палач, не то монах. За ним маячила какая-то хоругвь, кажется, с готическим крестом. Да, это крест... Нерусский кот, это точно.

- Я, детка, помощник немецкого профессора. Его ассистент и водитель...

- Я тебе не детка! - отрезала я.

Чтобы взять себя в руки, сделала самый большой в моей жизни глоток из

стакана, - почему-то именно он оказался под рукой вместо вазочки с мороженым.

- Да полно, полно, я пошутил. А это чего у тебя? Четки? - Он углядел мои четки - можжевеловые, сорок бусин, православный крест - и потянулся к ним.

- Попрошу сохранять энергетическую неприкосновенность вещи, - я отвела его руку.

- А ты христианка? - осторожно спросил он. - Потрясающе!

Он уставился на меня так, будто я призналась в том, что я - привидение. Пришлось говорить ему то, что до этого лишь раз сказала сама себе:

- Христианин на свете был только один, Иисус Галилеянин. Остальное языческое переосмысление.

Последующее я раньше не говорила даже себе.

- У меня на люстре года три красовалась надпись: "Я - это я". Каждое утро, просыпаясь, приходилось находить свои границы. Чтобы не слиться с фоном.