Мы видели, как Омейяды, при всем своем мирском настроении, из-за тонкого расчета продолжали неустанно покровительствовать людям, принадлежавшим к умеренной партии правоверных. Немало, кажется, трудов положили Зияд и Хаджжадж, дабы «привлечь веру в страну» для своих добрых принцев. Но по приказу, понятно, она не так-то легко водворяется. Из любви к мирским интересам современные властелины самовольно отвернулись от веры старинных сподвижников пророка, стали гнать их и преследовать: и вера по всей справедливости не пожелала им служить. К тому же при подобных обстоятельствах, в главнейшей, а пожалуй, в сущности, и единственной подпоре династии — Сирии, слишком хорошо знали друг друга, чтобы можно было рассчитывать чего-либо добиться притворной набожностью. Поэтому все зависело от того, как бы опять не сцепились кайситы с кельбитами, подобно тому, как это случилось по смерти Язида I. Устранить же этот взрыв страстей после битвы на «луговине Рахит», когда все сильнее внедрялась ненависть между обеими партиями, могло только личное влияние и прозорливая мудрость самого халифа. Таким образом, всякий раз при появлении у кормила правления слабого властелина или же непредусмотрительного политика неприязненные племенные группы неизбежно должны были прийти в столкновение. А так как совокупность обеих партий и составляла собственно ту силу, которая необходима была для сдерживания религиозных и национальных контрастов, то за их разладом естественно следовало постоянно и неизбежно усиление смут, в заключение же вспыхивали злокачественные восстания хариджитов и шиитов, персов и берберов. Во всех частях государства эти разлагающие элементы мало-помалу множились, и попутно с ними с головокружительной быстротой падало сирийское владычество, увлекая за собой и династию Омейядов.
Возможности бороться со столь великими трудностями прежде всего обязан царствующий дом главным образом Абд-аль-Мелику, из пятнадцати его сыновей четверо были халифами; Маслама, один из братьев, признаваемый всеми за замечательнейшего полководца ислама, при всех четырех тоже играл выдающуюся роль. Не следует также упускать из виду, что двое из упомянутых четырех халифов, Валид и Хишам, принадлежали к самым замечательным властелинам изо всех, какие только вообще появлялись на Востоке. Однако даже и в подобной семье, располагавшей таким изобилием личных дарований, должны были попадаться более слабо одаренные лица. Между тем отношения йеменцев к кайситам становились чересчур обостренными, так что первая встречная ошибка могла стать вместе и роковой. Второй сын Абд-аль-Мелика, Сулейман, и совершил ее. От него начинается если не по внешности, то в сущности упадок владычества Омейядов. Отец его с самообладающей мудростью, что составляло вообще выдающуюся черту его характера, старался всеми мерами уравновешивать отношения между кельбитами и кайситами. Невзирая на то что последние и после битвы на луговине проявили еще раз у Хазиры свое враждебное настроение и подготовили власти довольно значительное затруднение, халиф вверил управление всем востоком кайситу Хаджжаджу; тот в свою очередь постарался насовать всюду своих родственников, положим, нисколько не в ущерб государству, и по-вытеснить отовсюду старейшин йеменцев, особенно же членов семьи Мухаллаба. Арабы юга выказали живейшее негодование, горько стали жаловаться на неблагодарность властелина, обязанного им троном, но в конце концов успокоились, когда халиф предоставил им завоевания и управление на западе. Как ни беззаветно продолжал Валид держаться Хаджжаджа, все-таки и он поостерегся что-нибудь изменять в сложившихся порядках. Халиф этот скончался внезапно далеко еще не старый