Нетрудно, кажется, понять, что многие из этих распоряжений возбудили неудовольствие в широких слоях, а каждое отдельно и в совокупности должны были повести к полнейшему упадку финансов. И действительно, каким-то чудом стали исчезать государственные суммы. Так, например, до нас дошло, что податные доходы Ирака сразу упали, так что эта богатейшая провинция не была более в состоянии покрывать расходов на собственное управление и потребовались на этот предмет добавочные суммы из государственной казны в Дамаске. При подобном ведении дел и та вскоре опустела. Между тем наступила неотложная потребность в деньгах, приведшая к самым гибельным последствиям, о чем будет сказано ниже.
Пожалуй, еще грознее для существования династии было ослабление строгости в управлении, сдерживавшей доселе различные религиозные и национальные противогосударственные стремления. Что делать! Существовал неопровержимый факт, что сабля представляла необычайно острое доказательство, когда приходилось убеждать отщепенцев. Не следует поэтому добродетельно громить Хаджжаджа и его приверженцев за то, что они так часто прибегали к этому всеразрешающему способу. Оно и поныне обычно на Востоке, да и у нас долгое время повсеместно пускалось в ход. К сожалению только, все представители подобного воззрения упускают из виду одно, что идеи невещественны и голову им снести невозможно. Добились правоверные властелины одного, что никто более уже не осмеливался громко исповедовать мысль о верховной власти общины, никто также публично не признавал более себя защитником прав Алидов[301] на халифат. Но идеи не вымерли, пока еще в демократических слоях Ирака тлелась искорка старинного гордого арабского духа, а у персов коренилось еще национальное нерасположение к чуждым им завоевателям. И вот, едва только успел ослабнуть тяжелый гнет, сдерживавший в покое до кончины Валида хариджитов и шиитов, обе партии почти одновременно подняли снова головы. Уже при Сулеймане начало подготовляться брожение в различных местах. Его наместник в восточных областях, Язид Ибн Мухаллаб, был слишком аристократичен, чтобы пускать в ход бывшие в моде при Хаджжадже мелочные полицейские меры, а при Омаре старинная строгость не имела уже более места. Неудивительно поэтому, что в 100 (718) появился в Ираке, на восток от Тигра, человек по имени Вистам, другие называют его Шаузеб, и стал снова проповедовать учение о несуществовании иного решения вне Божеского. Набожный Омар нарочито писал к своему наместнику в Куфе, чтобы он не трогал проповедника, пока тот не прольет крови. Новому хариджиту в короткое время удалось собрать множество приверженцев, неоднократно разбивал он высылаемые теперь против него войска. Только при вступлении на трон Язида и удалось рассеять мятежников (101 = 720) и восстановить на некоторое время спокойствие в Ираке.