История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов (Мюллер) - страница 366

Но как ни замечательна была изменчивая игра их судьбы, не они доставили подлинную славу своему роду. Начиная с 331 (943) мы совершенно упустили из виду Сейф-ад-даулу — это случилось потому именно, что он нашел для своей деятельности иную арену. Едва вернулись в 333 (944) халиф Мутгаки в Багдад, а Ихшид в Египет, как хамданиды снова устремились на север Сирии. Из своих владений в Дияр Мудар им стоило только переправиться через Евфрат, чтобы достичь в два перехода Халеба, принадлежавшего вместе со всей остальной Сирией к владениям египетского эмира. На этот раз двинулся туда сам Сейф-ад-даула; 8 Раби I 333 (29 октября 944) вступил он в этот город. Вскоре затем, разбив при Химсе посланное Ихшидом войско, под предводительством Кафура[363] двинулся он далее к Дамаску. Гарнизон, однако, отказался сдаться, а когда подошел сам Ихшид с сильным войском, Сейф-ад-даула принужден был отступить: неудачный бой под Киннесрином понудил его даже очистить Халеб. В конце 334 или же в начале 335 (946) последовала смерть энергического Ихшида, снова развязавшая руки хамданидам. Владычество над Египтом перешло к сыну эмира, еще несовершеннолетнему ребенку. Именем его стал управлять Кафур, и впоследствии, для того чтобы держать своего начинающего оперяться молодого эмира в полной зависимости, предстояло много хлопот египетскому военачальнику. Сейф-ад-даула этим воспользовался и утвердился в 335 (946) в Дамаске. Но он попортил свои отношения к жителям города и кочевавшим кругом бедуинам. Слишком рано стал выказывать эмир свои намерения ввести более строгое управление среди привыкших к почти независимой жизни арабов, пользовавшихся слабой связью Сирии с Египтом. Жители Дамаска сами же позвали Кафура, Сейф-ад-даула проиграл два сражения подряд и снова должен был очистить не только Дамаск, но даже и Халеб (конец 335 или начало 336 = 947). Немного времени спустя заключен был, однако, между ним и Кафуром договор. Желая оградить покой на дальнем севере, чтобы с большей уверенностью разыгрывать далее роль господина в Египте, он уступил Сейф-ад-дауле северную Сирию со включением Химса, а Дамаск оставил в подчинении Египта. Обе стороны должны были поневоле держаться свято сохранения договора. Кафуру приходилось считаться с неоднократными попытками своего питомца высвободиться из-под тягостной зависимости, а Сейф-ад-даула по горло был занят в своем вновь возникшем государстве беспрерывной борьбой с напирающими на него византийцами.

Старинная изменчивость судеб побуждала оба соседних враждебных государства пользоваться каждой внутренней смутой противника и вырывать друг у друга победу в вечно оспариваемой в течение столетий пограничной черте, идущей вдоль оборонительных линий и Армении. С увеличивавшейся же постоянно безурядицей хозяйничанья эмиров приходилось все выше и выше подымать, в защиту от врага, знамя ислама. Одерживаемые Иоанном Куркуасом успехи в Армении, начиная с 308 (920, ср. т. II, с. 236) заставили уже с 324 (936) вмешаться в борьбу с греками и Сейф-ад-даулу, заведывавшего тогда управлением в Дияр Бекре. Так, до нас дошли некоторые известия о его набегах на окрестности Малатии и в западную Армению, находившуюся уже в полной зависимости от греков; это происходило в годы 326 (938) и 328 (940). Если даже руководствоваться малодостоверными известиями арабскими об одержанных будто бы в то время победах, то едва ли они могли иметь какое-либо более или менее прочное значение, ибо злополучная борьба хамданидов из-за обладания Багдадом и саном эмира аль-умары понуждала их почти совершенно обнажить северные границы. Каждый город принужден был на свой страх позаботиться, как бы отсидеться от нападения страшного Куркуаса. Нет ничего удивительного поэтому, что уже в 329 (940) византийский полководец вторгнулся в Месопотамию, а в 331 (942) овладел Низибисом. Эдесса должна была выдать ему в виде выкупа пелены св. Вероники, принятые с бесконечным ликованием христианами; в 332 (943/4) овладевает он даже Рас Аль-Айном. Только отозвание храброго героя, получившего в народе прозвище второго Велисария, — завистники оклеветали его пред императором Романом I — задержало на некоторое время дальнейшие успехи византийцев. С самого начала вступления своего в Халеб Сейф-ад-даула уже попытался проникнуть в область, лежащую за Марашем; имея в виду оградить Месопотамию от дальнейших набегов неприятеля, он двинулся из северной Сирии грекам в тыл. Но в ближайшие затем годы, пока продолжалась борьба с Кафуром, конечно, нельзя было и думать предпринять что-либо серьезное в этом направлении. Зато, начиная с 336 (947), хамданид напряг все свои силы, чтобы отбросить исконного врага ислама назад в Малую Азию. Успехи на этом поле получились, конечно, весьма сомнительные. Так, например, греки овладели в 337 (948/9) Марашем и нанесли гарнизону Тарса чувствительное поражение. Когда же сам Сейф-ад-даула совершил в 339 (950) победоносный набег на Каппадокию, то на возвратном пути, в горах при Хадасе, наткнулся неожиданно на засаду. Немногие из его воинов вернулись домой; сам предводитель спасся, как передает предание, благодаря только отчаянному прыжку со скалы. Удачнее были годы 340–344 (951/2–955/6): целым рядом серьезно выполненных походов мусульманам довелось оттеснить христиан; в 341 (952/3) взят был ими обратно Мараш и восстановлены старинные стены крепости, главное же — поддержана была честь исламского оружия. Но силы незначительного княжества, по сравнению с мощной империей, не могли долго продержаться против тяжкого напора слишком многочисленного войска врага. Один мусульманский отряд уже в 345 (956/7) понес чувствительное поражение, а в 346 (957) Лев, сын Доместика Варды, овладел Хадасом, который византийцы безуспешно осаждали в первые годы. В 347 (958) нахлынули греки с севера на Месопотамию, заняли многие крепости и снова доходили вплоть до Амида, а в 348 (959) до Эдессы и Харрана. Когда же Сейф-ад-даула направился было в византийские пределы, имея в виду понудить Льва к отступлению, греки окружили эмира и истребили почти все его войско. Особенно гибелен был для мусульман 350 (961) год. Никифор Фока, знаменитый полководец, впоследствии император, довершил к этому времени тщетно предпринимаемое нередко и прежде обратное завоевание острова Крита. Таким образом, устранен был из средоточия государства передовой пост ислама, удерживавший во многих различных пунктах силы греков и чрез это отвлекавший неприятеля от границ халифата. Силы эти могли теперь быть направлены с еще большим успехом на Сирию и Месопотамию. К вящему несчастию князя Халеба, возникло в то же время между его генералами открытое непослушание — старинный недуг арабского народа. Комендант Тарса первый поднял знамя бунта (350 = 961/2); два года спустя (352 = 963), пользуясь болезнью Сейф-ад-даулы, один из приближеннейших полководцев князя последовал раз уже преподанному гибельному примеру, а немного спустя (354 = 965) и другой генерал провозгласил себя независимым властелином Антиохии. Эмир должен был испытать теперь на себе весь трагизм исторического возмездия. Рано состарившийся и часто посещаемый злым недугом, властелин стал переносить от своих подчиненных то же самое, чем и сам грешил некогда в молодости по отношению к членам пришедшей в упадок семьи халифов. Непреклонное мужество, с которым продолжал он вести до последнего вздоха безнадежную борьбу с врагами как внешними, так и внутренними, конечно, заслуживает высокого удивления, но не устранимый ничем рок неудержимо совершает свое течение в немногие годы. Никифор овладевает в 350 (конец 961) Аназаброй, а в 351 (962) и Марашем, приобретенным было недавно снова, в 341, мусульманами. К концу того же самого года храбрый хамданид терпит вторичное поражение и принужден беспомощно лицезреть покорение и грабеж своей столицы Халеба, совершаемый ликующими полчищами византийцев. Греки не могли здесь, конечно, долго удержаться, главное потому, что вскоре Никифор покинул Сирию и поспешил в Константинополь, чтобы возложить на свою главу императорскую корону. Но новый император не замедлил дать почувствовать несчастной Сирии всю тяжесть могучей своей десницы. Уже в 353 (964) пала пред ним Мопсуестия, в 354 (965) своим чередом шли дальнейшие завоевания — взяты были Адана и Таре. Эти три города, так долго служившие надежнейшим оплотом для всего округа «оборонительных линий», обратились в греческие плацдармы против самих же мусульман, между тем как одновременно занят был византийцами окончательно и остров Кипр. В следующем году (355 = 966) имперцы принялись снова разорять Месопотамию, доходя до Низибина и Амида. Сейф-ад-даула немедленно поспешил туда на выручку, а Никифор тем временем вторгся в Сирию и осадил Антиохию. Застигнутый новым острым припадком болезни и предчувствуя приближение смерти, эмир приказал перенести себя в Халеб. В этом городе, обязанном ему своим кратким расцветом, властелин скончался 10 Сафара 356 (25 января 967) всего 52 лет от роду, надломленный преждевременно, совершенно истощенный от напряжений жизни, проведенной им в беспрерывных походах. Сын его Са’д-ад-даула продолжал с отвагой отчаяния, в течение 25 лет, неустанную борьбу с бунтующими эмирами и напиравшими византийцами. С большим искусством сумели воспользоваться греки раздорами в лагере мусульман; благоволя то бунтовщикам, то их властелину, шаг за шагом овладевали они страной. Быть может, еще до кончины Сейф-ад-даулы занята была ими Антиохия, во всяком случае не позже как спустя три года (355 = 966 или 358 = 969). За сим следовало опустошение врагом округов Ма’арры, Шейзара, Хамата (357 = 968), разграбление Химса (385 = 968), а в 358–364 (968–975) произведено было новое нашествие на Месопотамию вплоть до Эдессы. Ни к чему не повело и решение Са’д-ад-даулы подчиниться в 367 (978) бунду багдадскому, Адуд-ад-дауле, в надежде заручиться помощью могущественного султана. Короткий роздых, воспоследовавший вследствие возникшей в Малой Азии междоусобной войны с Вардой Склиром, был нарушен уже в 371 (981). В этом самом году Варда Фока появился под стенами Халеба и вырвал у эмира новое обещание платить дань. Зато, правда, помог он в 372 (982/3) осажденному в своей же столице властелину разогнать взбунтовавшихся вассалов. Но несчастного Са’д-ад-даулу начинают отныне теснить и с другой, противоположной стороны. Дело в том, что с 358 (969) власть над Египтом перешла в сильные руки Фатимидов, а в 359 (970) подчинился им и Дамаск Между ними, устремлявшимися жадно на север, и византийцами становилось немыслимым существование такого маленького владеньица, как Халеб. Поневоле принужден был Са’д-ад-даула беспомощно лавировать между обоими могущественнейшими противниками. Добровольно сдал он грекам в 373 (983) Химс, дабы успешнее прикрыть южные свои границы от надвигавшегося нового врага, а между тем уже в 376 (985/7) и этому последнему должен был он принести клятву в верности, положим, только для вида; несчастный добился в конце концов того только, что значение его постепенно стало умаляться. Одержав в последний раз некоторый перевес над одним из фатимидских эмиров в 381 (991), он умер, не оставив все-таки сыну своему, Са’ид-ад-дауле, в наследие решительно никакой возможности продолжать независимое существование. Чтобы охранить себя как-никак от порабощения Фатимидами, этот слабый эмир, скорее, впрочем, полководец отца его, Лулу, руководящий им безусловно, отдался в руки грекам. И действительно, могучий император Василий II дважды освободил (381 = 991, 385 = 995) осажденный египетскими войсками Халеб. Но возникшая война с болгарами не дала возможности грекам продолжать походы в Сирию; поэтому вскоре Лулу подчинялся окончательно Египту, выторговав самостоятельное управление Халебом. Он распоряжался здесь до 392 (1002) от имени Са’ид-ад-даулы, кажется, отравленного самим же коварным министром, а затем до 394 (1003/4) в качестве регента при обоих несовершеннолетних мальчиках покойного. В этом году