— Но… нам надо тщательно все обдумать, — с усилием проговорил Кремнев.
Несколько секунд она молчала, вглядываясь в его серые глаза, потом тихо сказала:
— Ты ведь не хочешь оставить этого ребенка.
Кремнев сглотнул слюну, но не нашелся, что ответить. Взгляд Марии потух.
— Что ж… — устало сказала она. — В таком случае я сделаю аборт. Завтра же пойду на прием.
— Подожди, — сказал Егор и нахмурился. — Подожди, Маш… Ты только не пори горячку! Нужно тщательно все обдумать. Пойми, я хочу ребенка. Правда хочу.
В глазах Марии затеплилась надежда. Она пристально посмотрела на Егора и ресницы ее дрогнули.
— Тогда что тебя останавливает? — тихо спросила она.
Егор снова не выдержал ее взгляда и отвел глаза.
— Ты ведь сама знаешь, — сказал он.
— Все дело в твоей работе?
Он кивнул:
— Да.
— О, Господи… — тяжело вздохнула Мария. — Я только и слышу от тебя: работа, работа, работа. Не пора ли тебе подумать о нас?
— Я только об этом и думаю, — угрюмо ответил Кремнев. — Маш, ну ты подумай сама: что будет, если я… Если меня… — Он недоговорили махнул рукой: — Короче, я не хочу, чтобы мой ребенок рос сиротой.
— Он не будет расти сиротой, — твердо сказала Мария. Она протянула руку и нежно погладила Егора по волосам. — Ты же сам говорил, что ты неуязвимый, помнишь?
— Это была шутка.
Мария покачала головой:
— Нет. Это правда. Как бы я за тебя ни волновалась, но я знаю… знаю, что ты вернешься целым и невредимым. Знаю и всегда знала. А если ребенок родится, у тебя появится еще один повод не совать голову в самое пекло. И тогда с тобой точно ничего не случится.
Говоря так, Мария продолжала нежно гладить его по волосам. Егор накрыл ее руку своей ладонью и сказал:
— Но если все-таки случится? Что тогда?
— Тогда… — Ее карие глада залучились мягким светом. — Тогда я расскажу ему о том, каким героем был его отец. И он будет расти с мыслью о том, что он сын героя. И эта мысль поможет ему стать настоящим мужчиной.
На глазах у Марии заблестели слезы. Егор почувствовал, как сердцe его сжалось. Неужели все это происходит с ним? Дом, жена, ребенок… Неужели у него все будет, как у нормальных людей. И сынишка будет встречать его на пороге, обнимать его, теребить его карманы и спрашивать, что он принес ему на этот раз?
И он будет запускать с сыном воздушного змея. И пускать по ручью кораблики. А когда сын подрастет, пойдет с ним в поход и научит его разжигать костер в дождь. Ставить силки на птиц, удить рыбу, ориентироваться но деревьям…
У Егора едва не закружилась голова. Он вдруг понял, что мысль о семье, вернее — о возможном семейном счастье, делает его слабым и уязвимым.