– Пачеко на меня запал и заехал вчера вечером выпить. Слово за слово, и мы с помощью Гюнтера перешли к обсуждению Майерса. Пачеко согласился сообщить о его исчезновении в полицию. Он решил, что пусть лучше вещи с яхты будут у ФБР.
– Умоляю, подтверди, что твой брат покидает город!
– Уже покинул. Сегодня утром.
– Слава богу! Может, ты подтвердишь также, что он умеет держать язык за зубами?
– Успокойся, в Атланте все это никому не интересно, и потом, для него всегда на первом месте мое благополучие. Можешь расслабиться.
– Где там! Самое крупное дело в нашей истории расползается по швам. Вряд ли у тебя есть новости от Килбру.
– Нет, и не жду. У них есть на ответ еще восемнадцать дней, и я уверена, что они будут тянуть до последней минуты. Преждевременно выдавать свои намерения они не станут. Слишком себе на уме, чтобы связываться с нами уже сейчас. Повестка была вручена в пятницу, и пока они мозгуют, как с этим быть.
– Тогда нам остается только ждать.
– Я не усижу на месте, Майкл. Я еду в тюрьму, к Джуниору Мейсу. Пора разобраться, что к чему.
– Не знал, что ты его адвокат.
– Брось! Я просто обещала его навестить. Сегодня днем к нему пожалуют защитники из Вашингтона. Зальцман, ведущий адвокат, пригласил меня присутствовать. Джуниор не возражает, я ему приглянулась.
– Лучше не сближаться с приговоренным.
– Зальцман уверен, что приведение приговора в исполнение будет отложено. Если доносчик даст новые показания, то, по мнению адвоката, казнь отменят, а может, даже назначат новый суд.
– Новый суд через пятнадцать лет?
– Что-то в этом роде.
– Ты-то тут при чем?
– Я не говорю, что имею к этому отношение. Будем считать, что мне просто не хочется торчать весь день в четырех стенах. И потом, несправедливый приговор Джуниора Мейса – часть заговора. В случае его отмены возможно появление новых обстоятельств дела. Если в ходе рассмотрения всплывет имя Дьюбоза, клубок может начать разматываться. Нам важно держать руку на пульсе его дела.
– Поосторожнее там!
– Камера смертника – вполне безопасное место, Майкл.
– Тебе виднее.
Лейси закрыла дверь своего кабинета и достала толстую папку с памятками Сейделл. Открепив один листок, озаглавленный «Убийство Сона Разко и Эйлин Мейс», она не в первый раз прочла:
«Джуниор и Эйлин Мейс жили с тремя детьми в деревянном доме на Тинли Род, примерно в двух милях от резервации таппаколов. (В то время около половины таппаколов проживали на земле племени, остальные были рассеяны вокруг, недалеко. Около 80 процентов жили в округе Брансуик, но некоторые забирались даже в Джэксонвилл.) Днем 17 января 1995 года, когда все трое детей находились в школе, Сон Разко пришел в дом Мейсов. Разко и Джуниор Мейс дружили и возглавляли оппозицию строительству казино. Джуниор, водитель грузовика в компании из Морвилла, Флорида, был в это время на работе. Если у Сона и Эйлин была любовная связь, то цель его визита очевидна. Их нашла в спальне обнаженными, без признаков жизни, старшая дочь Эйлин, вернувшаяся из школы в 4 часа дня. По показаниям патологоанатома, смерть наступила между двумя и тремя часами пополудни. Джуниор имел пристрастие к выпивке. Доставив заказы, он вернулся на склад в Морвилле, сел за руль своего пикапа и поехал в бар. Там он выпил две кружки пива и поиграл в дротики с человеком, оставшимся неопознанным. В 18.30 его нашли на стоянке, рядом с пикапом, без сознания, видимо, пьяного. Оба убийства были совершены из незарегистрированного короткоствольного револьвера „Смит энд Вессон 38“. Револьвер нашли под креслом пикапа Джуниора, там же лежал бумажник Сона. Мейса отвезли в больницу Морвилла. Полиция, действуя по анонимному звонку, прибыла в больницу и сообщила Джуниору о гибели его жены и Сона. Ночь он провел в больнице, затем был переведен в тюрьму. Ему предъявили обвинение в двойном убийстве и не допустили на похороны жены. Он твердил, что невиновен, но его никто не слушал.