Томка резко вскочила, отбросив белую подушку, ИЛ засмеялся.
— Я думал, ты после вчерашнего хотя бы дня два будешь на меня обижаться.
— Она собиралась, — выдала меня Томка. — Но я ее очень попросила прийти тебе помочь.
— Мне уже ничто не сможет помочь, но пусть попробует, — улыбнулся ИЛ.
Моя посильная помощь ограничилась тем, что я немножко подержала сломанный штатив софита, сбегала в соседний супермаркет за пирожными (ох, моя фигура!), пару раз влезла в кадр, а потом заявила, что меня нагло используют, и ушла в другую комнату. Там везде были разбросаны старые пленки, альбомы с фотографиями, фотографии без альбомов, в общем, царил полный творческий хаос. Я никак не могла избавиться от ощущения собственного ничтожества. Дело в том, что все снимки, даже те, что порванные лежали в углу, были явно лучше моих. Понятно, почему в YES! мне не поручали работы важнее, чем поиск мальчиков для «Выбора». Домашнее видео, он абсолютно прав.
Я достала из сумочки мятый блокнот и ручку. Та-а-ак, значит, несчастная любовь. Гоша в меня безответно влюблен. Несчастный Гоша. Или несчастная я, если не могу ответить ему взаимностью? ИЛ считает, что мне нужно расслабиться. Я уселась на пол среди разбросанных фотографий и попыталась представить заголовок для статьи. Представились, почему-то съеденные ночью эклеры. Ах, вот почему говорят, что художник должен быть голодным!
— Я не могу так долго стоять! — заорала Томка в соседней комнате. — Это против законов гравитации!
— Терпи, — промычал ИЛ, щелкая затвором камеры. — Тьфу на тебя! Ну не делай такие глаза… А то тебя возьмут только в рекламу антидепрессантов. Нет, не судьба! Давай отдохнем, что ли?
Он зашел в комнату и кинул что-то на стол у меня за спиной.
— «Несчастный Гоша в меня безответно влюблен»… Это что, психологический тренинг?
Я перевернула блокнот и возмущенно фыркнула.
— Я пишу статью о несчастной любви.
— Несчастной любви не бывает. Она всегда приносит счастье. Даже если безответная.
— Глупости! — возмутилась я. — Ты разве не будешь страдать, если тебя не полюбит девушка, которую полюбишь ты?
— В смысле — «страдать»? Рыдать от безысходности, биться головой об стенку и прыгать с моста в бушующую Москву-реку? Нет, не буду. А ты?
— Я не знаю… — задумалась я. — Может, я еще просто не любила?
— Да ладно! — рассмеялся ИЛ. — Неужели никому не признавалась в любви?
— Признавалась. Гоше. И тогда мне казалось, что это правда. А теперь мне кажется, что он страдает из-за меня.
— Если мужчина думает, что ты в него влюблена, переубедить его практически невозможно, — ИЛ тихо засмеялся. — Он все время будет думать, что ты кокетничаешь, или стесняешься, или боишься ему разонравиться… «Я никогда больше не сделаю тебе больно, малыш…»