Маленькая церковь рядом с кафедральным собором Ираклиона. Видя скопление людей на площади перед церковью, туристы с любопытством подходили и расспрашивали о причинах, полагая, что имеет место некий церковный праздник. Если они и ошибались, так ошибались лишь отчасти. Впрочем, долго туристы здесь не задерживались. Главная цель всех, кто находился в это утро на кафедральной площади, несомненно, являлся сам кафедральный собор. И вот здесь они испытывали подлинное умиление. Обычно это происходило, как только они начинали подниматься по лестнице, ведущей к входу в собор. И вовсе не нищие, сидевшие на паперти, вызывали сочувствие, а два…существа. Иначе их никак нельзя было назвать. Это были мужчина и женщина, которые с совершенно несчастным видом просили милостыню. Одежда, в которую они были одеты, выглядела просто ужасно.
У мужчины приличнее всего выглядела футболка. На ней были изображены два бутерброда. Правда, крупные пятна вокруг этих самых бутербродов, создавали впечатление, будто они давно скисли. Поверх футболки был накинут пиджак с дырявыми рукавами, но с целыми пуговицами. Он был застёгнут, как и положено. Брюки вообще не поддавались описанию. На них толстым слоем лежала сажа и машинное масло. Ботинки, неизвестно где он их нашёл, но выглядели они весьма выразительно. Кожа на них потрескалась, носы иссохли и задрались кверху, отверстия для шнурков заржавели полностью, поэтому пришлось их связать проволокой. Справа от мужчины лежал полиэтиленовый мешок, забитый остатками еды. Сквозь дыры были видны коробки из-под молока и разного рода консервированных продуктов. Он держал в руках очень грязную соломенную шляпу и время от времени подкидывал её в руке. Каждый раз, когда он это делал, раздавался звон монет.
С девушкой дела обстояли ещё хуже. От шеи и до самых колен она была облачена в нищенские обноски, очень напоминающие своим видом…изорвавшуюся теннисную сетку с подкладкой в виде кусков брезента. Обуви на ногах вообще не было. Вместо них были заметны отчётливые кровоподтёки. Она постоянно переминала пальчиками ног и трясла маленький колокольчик, который держала в правой руке. При этом она так жалобно смотрела, что мало кто мог пройти мимо, не опустив монету в шляпу мужчины.
– Какой ужас, – пробормотала пожилая женщина, опуская бумажную купюру в шапку. Уже спускаясь, она несколько раз обернулась назад и расстроенно покачала головой.
Мерон скосил глаз вниз. На дне шляпы среди мелочи лежала купюра в двадцать евро.
– Ты такая жалкая, не передать, – прошептал Мерон, не глядя в сторону стоявшей рядом Евы. – Я сам чуть не дал тебе милостыню. Мне жаль режиссёра, который не захотел тебя снимать в кино. Ты просто создана для роли убогой и несчастной девочки.