Что касается Алексии…она сразу забралась на мансарду и больше оттуда не выходила. В мансарде имелся небольшой диванчиком. Свернувшись на нём, она предавалась тяжёлым мыслям. Она больше не плакала, но…то и дело из груди вырывался судорожный вздох или всхлип. Когда это происходило, губы раскрывались и издавали горестный шёпот:
– Сказка закончилась…
Ещё утром она была так счастлива, как никогда в жизни. Ей хотелось кричать, смеяться, жить…ничего не осталось. Она своими руками всё разрушила. Он всё время был рядом с ней, помогал, поддерживал, понимал так, как никто и никогда не понимал. И не поймёт. Каждый его поступок, каждое слово, всё…были для неё одной. «А яхта…, а этот чудесный зал….он показывал свою любовь, раз за разом, но я не поняла, я ничего не поняла. Он подарил мне самое дорогое, память своей матери, а я бросила её…ему в лицо». Эта мысль вызвала одинокую слезинку. Она скатилась к губам и там застыла.
Бабушка Мако с трудом поднялась по крутой лестнице. Дверь тоже удалось открыть не без усилий. Она вошла на мансарду. Алексия лежала, свернувшись калачиком на маленьком диване. Лежала и не шевелилась.
– Девочка моя, – прошептала бабушка Мако. Она села рядом с ней и ласково погладила по голове, – хватит горевать. Нужно взять себя в руки. Поговори с ним.
Алексия затрясла головой и повернулась к ней спиной.
– Стыдно?
Алексия кивнула головой.
– Думаешь, ничего поправить нельзя?
Алексия снова кивнула.
– Хорошо. Тогда забудь о своём муже!
– Бабушка, – Алексия резко обернулась к ней и устремила на неё взгляд, полный отчаяния и боли.
– Если «бабушка», тогда спускайся вниз и вместе подумаем как исправить положение.
– Вы не должны мне помогать, – выдавила из себя Алексия, – я не…
– Должны, – перебила её бабушка Мако, – наши обычаи велят более собственного ребёнка каждой свекрови любить и защищать невестку, а тёще – зятя. Тот, кто этого не понимает, никогда не сможет установить мира в своей семье.
Она поднялась, но тут же раздался тихий голос:
– Бабушка…
Алексия поднялась и уткнувшись ей в грудь, несколько раз всхлипнула. Бабушка Мако стала поглаживать её по голове и мягко произнесла:
– На свете есть смерть. И это единственное, чего мы не можем исправить.
Обняв её за плечи, бабушка Мако повела Алексию на кухне. Едва завидев их вместе, тётя Марго засуетилась. Алексию посадили на стул, поставили перед ней чашку горячего чая и тарелку с едой. На еду она даже смотреть не стала. А чашку обхватила двумя руками и, склонившись над ней, отхлебнула один глоток. Затем поставила обратно, поднялась и вышла. Тётя Марго собиралась выйти за ней следом, но, уловив взгляд бабушка Мако, не стала этого делать. «Пусть, – говорил этот взгляд, – пусть делает, что хочет. Не надо ей мешать». Но ни первая, ни вторая не ожидали «таких результатов» своего невмешательства. Алексия вернулась обратно с шалью в руках. Она укутала ею бабушку Мако, а потом вернулась на место и снова взяла чашку чая. Обе женщины, улыбаясь, смотрели на Алексию, но она этого не замечала.