– Ты выглядишь хорошо, – сказал он. – Просто здорово.
– Здорово! – усмехнулась она. – Не я, а ты.
Скотт резко наклонился и поцеловал ее теплую шею. Лу в ответ медленно погладила его по щеке.
– Такая приятная, гладкая, – пробормотала она.
Он сглотнул. Было ли это игрой воображения, фантазией его самолюбия, или она действительно разговаривала с ним как с мальчиком? Скотт медленно убрал ладонь с горячей ноги жены и посмотрел на белую полоску, оставшуюся у него на пальце. Две недели назад ему пришлось снять обручальное кольцо из-за того, что пальцы стали слишком тонкими. Прочистив горло, он спросил без всякого интереса:
– Что ты вяжешь?
– Свитер для Бет, – ответила она.
– А-а…
Скотт молча сидел и смотрел, как жена ловко работает длинными спицами. Затем порывисто положил щеку ей на плечо. Мозг его тут же отметил: «Неверный ход». И от этого Скотт почувствовал себя совсем маленьким – ребенком, приникшим к матери. Однако он не пошевелился, думая, что было бы совсем уж нелепо сразу отодвинуться. Скотт чувствовал, как мерно поднималась и опускалась грудь Лу и как у него в животе что-то напряглось, да так и не отпустило.
– А что ты спать не идешь? Не хочешь? – тихо спросила Лу.
Он поджал губы, по спине у него пробежал озноб.
– Нет.
Опять показалось? А может, и вправду голос его, будто лишенный мужественности, звучал как-то слабо, по-детски? Скотт угрюмо посмотрел на треугольный вырез халата жены, на глубокую впадину между двумя высокими холмами ее грудей. От того, что он подавил в себе желание дотронуться до них, в пальцах возникла нервная дрожь.
– Ты устал? – спросила Лу.
– Нет. – Ответ получился слишком резким, и Скотт уже мягче поправился: – Немножко.
После некоторого молчания Лу спросила:
– А что же ты не доел мороженое?
Он со вздохом закрыл глаза. Может быть, это все и показалось ему, да что толку: он все равно сам чувствует себя мальчиком – нерешительным, ушедшим в себя, по глупости задумавшим пробудить желание в этой взрослой женщине.
– Может, тебе принести его сюда? – спросила жена.
– Нет!
Скотт убрал голову с ее плеча и, тяжело откинувшись на подушку, мрачно оглядел комнату. Вся она была какая-то безрадостная. Их мебель еще оставалась на старой квартире в Лос-Анджелесе, и здесь они поставили то, что Марти за ненадобностью и древностью хранил на чердаке. Угнетающая обстановка: стены темно-зеленого цвета, ни одной картинки, окно, завешенное бумагой вместо занавесок, потертый ковер, скрывающий часть поцарапанного пола.
– Что с тобой, дорогой? – спросила Лу.
– Ничего.
– Я что-то сделала не так?