У Ильмара мурашки побежали по спине, когда он представил себе людей с саженями и землемерными лентами на самом лучшем поле хутора Ванатоа, вбивающих там, перед ельником Сууресээди, колышки в землю. Чувство обиды накатило половодьем, сдавило грудь и загудело в голове, так что даже собственных мыслей он уже как бы не слышал.
Юриааду, казалось, угадал его состояние.
— Откуда нам знать, какой завтра придет указ из Москвы, — сказал он, медленно растягивая слова. Может, прикажут вовсе отобрать хутора, а нас загнать в колхоз. В России уже всюду колхозы, они и тут так не оставят. Это же пустая брехня, будто у нас в Эстонии сохранилась какая-то республика. Пусть там социалистическая или черт знает какая — но если говорите республика, так и у людей спросите, как верно поступать, а как нет! У нас же все приказы идут только от русских из Москвы. Пусть они там живут по своим законам, никто им не закажет, но пусть и к нам не лезут насильно их навязывать. Да куда там! Я тебе честно скажу, единственная надежда сейчас на немцев. Немцы выбьют отсюда русских, а у Эстонии с Германией всегда были хорошие отношения, уж они-то нас прижимать не станут, в Германии существует крепкая власть и твердый порядок. Нам надо переждать, пока не придут немцы. А пока следует самим справиться с делами, которые нам под силу, чтобы загодя пропал аппетит у тех, кто без труда норовит захапать чужое.
Длинная речь утомила Юриааду. Он махнул рукой и сплюнул. С иссушенного приступка поднялось крошечное облачко пыли.
Ильмар уставился в землю.
— Я знаю, где прячется Юри Луусман, — резко и без всякого перехода сказал Юриааду. — За рекой, в старом Сууресээдиском сарае. Каждое утро бредет по лесу домой. Вечером уходит, утром возвращается. Думает, никто его не видит. Вот дурак так дурак, в деревне у каждого амбара и сарая глаза есть, это ему и невдомек…
Край солнца показался над горизонтом. Самая высокая маковка раскидистой березы вдруг запылала ярко-желтым огнем, будто в разгаре была осень.
— Как же, знаю Сууресээдиский сарай, — отозвался Ильмар, все еще захваченный мыслями о будущем хутора Ванатоа и о нависших над ним опасностях.
— Мы могли бы с ним в лесу случайно повстречаться, — неторопливо закончил Юриааду свою мысль.
Он поднялся и пошел на конюшню. Сперва Ильмар так и остался сидеть, но потом, словно бы ощущая какое-то понуждение или давление, тоже поднялся. Через какое-то время Юриааду вернулся. В руках он держал вожжи. Жмурясь на ярком свету, он принялся вязать из них петлю. Прищуренный взгляд придавал лицу Юриааду такое выражение, будто он криво усмехался.