Теперь мимо них проходил его бывший третий взвод.
Opr изучающе всматривался в лица бойцов, узнавал некоторых и кивал. Взвод увеличился чуть ли не вдвое, было много новых, непривычного вида лиц. Лейтенанту вспомнилось, что полк получил большую часть пополнения из строительных батальонов, где в основном служили выходцы с Кавказа и из Средней Азии. Строевая подготовка была у них явно не на высоте, это бросалось в глаза.
Младшего сержанта Курнимяэ, командира первого отделения, Орг узнал сразу, несмотря на то что лицо Курнимяэ было покрыто точно таким же толстым слоем пыли, как и у всех других. На гражданке кузнец, командир отделения выделялся ростом метр девяносто и плотным телосложением. Сейчас он ступал широким, размашистым шагом, закинув за плечо две винтовки.
— Здравствуй, отделенный! — крикнул Орг.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант! — отозвался Курнимяэ. — Прибыли с приказом о привале? Вот бы на руку, а то ноги уже снашиваются!
Шмяк, шмяк, шмяк! — ступали в желтых сапогах ноги.
Орг собирался уже спросить у Курнимяэ относительно его двух винтовок, как взгляд упал на шедшего следом за младшим сержантом безоружного бойца. Был он низкорослым, жилистым и худым, рядом с Курнимяэ казался совсем мальчишкой, обычный солдатский ранец у него за спиной выглядел непомерной ношей. Ноги бойца хлябали, будто палки, в широченных голенищах, обувь была ему вообще велика, боец казался не в силах вытаскивать из пыли тяжелые, на двойных подошвах, сапоги и передвигал ноги волоком, бороздя сбитыми носками сапог гравий. Но самым примечательным было лицо. Толстый белесый слой пыли прорезали глубокие темные борозды. Они начинались от уголков глаз, пролегали по щекам ко рту и уходили оттуда вниз, по подбородку. Лицо это напоминало изрезанный оврагами пейзаж пустыни. Боец беззвучно плакал. На груди его мундира темнели следы слез, словно пулевые пробоины на мишени.
Видеть это было жутко. Лицо под слоем пыли оставалось безжизненным, и эти резкие борозды на лице говорили о страданиях, которые заставляют плакать даже камень. Вдруг лейтенант почувствовал, что у него до сих пор, на седьмой день войны, все еще не было представления о том, что же это такое в действительности — война. В штабе дивизии это было не что иное, как особое, странного звучания слово на бумаге, особые условия для проведения тактических учений, вряд ли что-то большее.
Орг замедлил шаг и дал плачущему бойцу возможность пройти мимо. Он не осмелился еще раз взглянуть ему в лицо. Казалось, это то же, что насильно вламываться в тайники чужой души. Когда боец прошел, Орг коснулся локтя Ринка: