- Прошу меня простить, - сказала она, дрожащий голос отражался эхом по комнате. – Я пришла просить встречи с Изанами.
- Кто ты, чтобы требовать такое? – рявкнул говорящий.
- Я… Кимура Эми, мико Аматэрасу. Я пришла…
- Как смеет мико Аматэрасу пробираться в чистый внутренний храм Изанами?
Эми скривилась, все еще кланяясь.
- Ты не имеешь права быть здесь, - строго сказал каннуши. – Ты…
Он замолк. Эми медленно подняла голову. Фигура на возвышении подняла руку, прерывая каннуши.
- Подойди, Кимура Эри, - прошептала фигура.
Эми поднялась и прошла вперед. Свет снова переменился, тени пропали. Она застыла.
Человек, сидящий на подушке, скрестив ноги, облаченный в официальное кимоно, смотревший на нее темными понимающими глазами, не мог быть Изанами. Изанами была женщиной, а там сидел мужчина.
- Вы… не Изанами, - сказала она. Ее голос дрогнул на имени Аматсуками, разочарование было так велико, что она чуть не рухнула.
- Я Коянэ, - сказал мужчина. Сила дрожала в каждом слове, отдавалось трепетом в ней. – Я – подданный госпожи Изанами и занимаюсь ее делами, когда она отсутствует.
- Вы ками?
- Да, - он тепло улыбнулся. Его лицо было гладким, без морщин. Длинные черные волосы были стянуты высоко на затылке, гладкий хвост ниспадал на спину. Слои официальной одежды – кимоно, хакама, длинная хаори – оттенков бордового и коричневого лежали на возвышении вокруг него. Она смотрела на него и понимала, что смотрит на человеческое тело, занятое ками. Если руководство каннуши не врало, человек, на которого она смотрела, уже не существовал, его место заняла ками. – Подойди, дитя, и скажи, что привело тебя из храма Аматэрасу сюда.
Она медленно подошла к возвышению, опустилась на колени перед ступенькой, скрестила руки на коленях. Она жалела, что не взяла форму мико, ее современная одежда казалась неуместной. Взглянув на Коянэ, она опустила голову, было неприлично смотреть в глаза ками.
- Я пришла поговорить с Изанами, - медленно сказала она. Хотела ли она узнать правду от нег? Предательская мысль осталась в ее голове с тех пор, как она озвучила свою просьбу Широ: если Аматсуками подтвердит, что она погибнет в день солнцестояния, она будет просить спасти ее? Она еще не решила, хочет ли просить о таком. Если она попросит, будет понятно, что она не такая благородная, какой хотела быть, что она слишком эгоистична, чтобы пожертвовать своей жизнью. Пока она не спросила, она еще могла держаться за надежду, что все не будет так плохо.
- Скажи, что тебя тревожит, дитя, - прошептал нетерпеливо Коянэ. Когда она подняла голову, он снова тепло улыбнулся.