Он удивленно посмотрел на меня и послушно вышел.
Элоиза не прикрыла лицо руками. Она откинулась на спинку стула и без слез рыдала тем же неестественным тонким голосом. Ипполит де Вальми, такой же бледный, как она, беспомощно смотрел на нее, прижимая дрожащей рукой к губам носовой платок. Потом он нерешительно сел на стул, стоящий рядом с ней, и стал успокаивающе поглаживать ее беспомощно повисшую руку.
Он что-то бормотал, но она продолжала рыдать.
Рауль молча стоял поодаль от них, его лицо было по-прежнему бесстрастным и замкнутым. На меня он не смотрел.
Мне кажется, я открыла рот, желая что-нибудь сказать ему, но в этот момент Элоиза наконец заговорила дрожащим голосом, словно у нее не хватало дыхания:
– Это правда, да, все, что он сказал, правда, Ипполит… Он вынудил Леона сказать ему… была ужасная сцена… страшные вещи… он не имел права… – Она вдруг повернулась к нему и крепко схватила за руку. – Но я довольна, что ты знаешь, Ипполит. Ты ведь спасешь нас, правда? Ты ведь проследишь за тем, чтобы ничего не вышло наружу? Не пошло дальше? Это не дело полиции! Ты ведь слышал, что сказал Рауль, – это чисто семейное дело! Да, чисто семейное! Бернар не осмелится говорить об этом, а Рауль ничего не может сказать – что он может сказать? Разве Леон не его отец? Это ведь что-нибудь да значит! – Она дергала его руку, придвинувшись ближе, торопясь и задыхаясь. – Ты не можешь допустить, чтобы это вышло наружу, не можешь! Вы с Раулем не имеете права поступать так с Леоном! Ничего не случилось… мальчик жив, и девушка тоже. Не смотри на меня так, Рауль. Ты знаешь, что вы можете уладить это между вами, если только ты захочешь! Эта Мартин влюблена в тебя; она будет держать язык за зубами, и…
– Элоиза, пожалуйста, замолчи! – резко прервал ее Ипполит. Он вытянул руку из ее пальцев и немного отодвинулся от нее. Он смотрел на женщину, словно видел ее впервые. – Ты говоришь, что все это верно? И ты знала об этом? Ты?
Она снова упала на сиденье. Подавляя конвульсивные всхлипывания, она терлась затылком о спинку стула, дергая головой направо и налево.
– Да, да, да, все, что он тебе сказал, правда! Я во всем признаюсь, если ты только пообещаешь помочь. – Что-то в тоне и взгляде Ипполита заставило ее опомниться, и ее голос немного изменился. – Я… я не такая уж плохая, Ипполит, ты это знаешь. Я не хотела зла Филиппу… но… это ведь ради Леона. Я делала это для Леона. – Встретив его тяжелый и суровый взгляд, она резко добавила: – Ты прекрасно знаешь, как и я, что Вальми должно принадлежать Леону. Конечно, у него больше прав на имение, правда? Это его дом. Ты это знаешь. Ты ведь это сам говорил! И он не такой, как другие! Ты тоже это знаешь, ты должен понять, что он не такой, как другие. Вальми должно было принадлежать ему. Должно! Он достаточно перенес и без того, чтобы его выгоняли из собственного дома!