Марыся занимает одну огромных размеров комнату, а Хамид – вторую. И вот наступил момент, когда они не знают, что делать. Они должны всегда быть вместе, никогда не разлучаться, но они прожили отрезок времени, когда с каждым из них так много происходило. Должны ли они об этом поговорить? Ведь разговор получится очень болезненным, у них столько претензий друг к другу: их оттолкнули, бросили, они не смогли понять друг друга и вместе пройти через трагедию похищения дочери. «Не стоит к этому возвращаться, – решает Марыся. – Нужно отделить толстой чертой то, что было, и идти вперед». И Хамид мысленно просит: «Пусть она не говорит о времени нашего расставания! Если мы должны начать совместную жизнь, то начнем ее здесь и сейчас. Без оглядки на прошлое!»
Марыся входит в душ, открывает воду и становится под мощные струи. Она хочет смыть с себя тревогу, переживания, страх. Она жаждет очистить мысли и душу и принять будущие вызовы как ребенок, как табула раса.[109] Через минуту она слышит, как в ванную открывается дверь, и сразу чувствует запах мужских духов на основе сандалового дерева. Из-под прикрытых век она видит Хамида, стоящего за стеклянной дверью душевой кабинки. Она открывает ее и протягивает к нему руки. Ей не нужно ничего говорить, потому что они уже давно понимают друг друга без слов. Просто раньше у них не было такого багажа опыта, зато они остались верны друг другу и полны гордости. Жизнь неоднократно подвергала их испытаниям и научила смирению. Сейчас они уже смогут оценить взаимное чувство и преданность в надежде сохранить свое маленькое счастье навсегда. Любовь заполняет их сердца, нежность сквозит в их движениях, а уста полны желания.
Ранний вечер застает их в кровати нагими, где они уснули, тесно переплетя руки и ноги.
– Черт возьми! Я не завел будильник! – вскакивает Хамид как ошпаренный. – Не очень хорошо начнется мое сотрудничество с Фаридом, если мы опоздаем на званый ужин.
– Просто не поедем на шопинг, – пробует найти выход из ситуации Марыся. – В конце концов, мне этого даже не хочется. Я не очень люблю традиционные арабские изделия.
– Знаю. Но, может, они хотели похвастаться своей культурой и искусством, столь же безнадежно примитивным, как и саудовское.
Мужчина посмеивается себе под нос, а Марысю удивляет в нем недостаток патриотизма и критицизм.
Быстро одевшись (женщина даже успела подвести глаза кохлем), они бегут к лифту, который с тихим шумом преодолевает высоту множества этажей и через две секунды останавливается внизу. Марыся хочет задержаться, чтобы посмотреть на фонтан, о котором рассказывал Хамид: теперь, в сумерках, он действительно выглядит роскошно и сказочно. Мужчина же хватает ее за руку и тянет к машине. Это никакой ни «мерседес», «порше», «роллс-ройс» или «астон мартин», стоящие у входа на стоянку, а большой, как танк, «хаммер» с затемненными стеклами, которые выглядят как пуленепробиваемые.